– А ты, видно, крепко забыл, откуда у тебя это ранчо, чьи руки заложили фундамент этого дома.

В глазах Макклахана сверкнула искра понимания, стеревшее вмиг все высокомерие.

– Джонни...
– сказал он, - кто старое помянет... Ты... Мы можем править здесь вместе, всей этой долиной! Это все наше!.. Мы же в покер с тобой играли!.. Ты не посмеешь...

Решив, что заговорил противнику зубы, а может, поддавшись нервному импульсу, Макклахан схватил пистолет левой рукой. Его лицо исказилось, сквозь него внезапно проступила его истинная сущность с неприкрытыми желаниями, а желание в этот момент было только одно - убивать. Мгновением позже его захлестнул бездонный страх, отпечатавшийся в глазах. Макклахан внезапно понял с кристальной четкостью, должно быть, впервые в своей жизни, что может умереть, причем не когда-нибудь потом, а прямо здесь и сейчас... Его угасающий мозг, все еще ловивший отголоски выстрела, в секунду прорабатывал тысячи вариантов, не находя выхода. Макклахан задыхался, рубашка на груди вымокла, а ноздри обжигал запах сгоревшего пороха; непослушная рука не удержала "смит-вессон", и револьвер, выстрелив в стену, загрохотал по доскам пола. Он видел холодные глаза Линдейла, в которых действительно было нечто, похожее на сожаление. "Быть может, он действительно не хотел убивать... Быть может..."

– Извини, - холодно сказал Джонатан. Макклахан ловил воздух ртом, откинувшись на спинку стула, его руки шарили по полированному дереву, не находя опоры. Линдейл слегка перегнулся через стол, облокотившись на него левой рукой.

– Мне право жаль, что ты умираешь, - сообщил он.
– Но ты украл эту землю и не захотел ее возвращать.

На миг Макклахану показалось, что перед ним краснокожий, который объясняет убитому медведю, зачем нужна была его смерть.

– Не люблю, когда затыкают рот людям, осмелившимся сказать правду.

Джон помолчал секунду, потом снова поднял револьвер. "Ты славно выдрессировал горожан на пару с Уилберном. Раз они смолчали насчет Черрингтона, заткнуться и насчет тебя".

– Игра в покер еще не делает человека твоим.

Он выстрелил. Дернувшись, Макклахан судорожно ухватил что-то со стола и повалился на пол, с грохотом опрокинув стул; из раны в его виске медленно вытекала холодеющая кровь. В дверь, встревожено гудя, колотили охранники. Придвинув к ней стол, Джонатан Линдейл, нагнувшись, высвободил из мертвой руки Макклахана тонкую пластинку маленького дагерротипа. Несколько долгих мгновений он глядел на застывшие на нем лица, затем вернул карточку в холодные пальцы, как когда-то вложил галету в открытую ладонь едва присыпанного землей мертвеца. Ту галету он вытащил из полуистлевшей руки, мучимый не проходящим трехгодичным голодом, и вернуть ее его заставило не отвращение, а нечто другое: чувство, которое словами описать было нельзя. Джон выпрямился и поглядел в лежащие на столе бумаги, в том числе и листок, на котором что-то писал Макклахан до прихода визитера, который разлившиеся чернила лишь слегка запятнали в углу. Судя по доносившимся снаружи звукам встревоженные выстрелами и наступившей затем тишиной охранники уже налетали на дверь плечами или пытались выбить ее ногами. Джонатан Линдейл пробежал глазами недописанное письмо, скомкал его и, сунув в пепельницу, кинул туда же зажженную спичку. "Еще один с войной в голове...
– подумал он - Том Анден... Томас Анден." Он слышал, как Боб посылает одного из парней созвать остальных охранников, находившихся поблизости, и подумал, что пора убираться. Его силуэт наверняка выделялся в раме освещенного окна, и это могло стать причиной ненужной перестрелки. Расстреляв лампы, Линдейл подошел к окну, тихо открыл его, головой вперед нырнул в ночной полумрак и покатился в снег, мгновенно замерев с револьвером наготове. Мимо пробежали два человека; услышав скрип снега под их ногами, Джон прижался к стене, скрываясь в отброшенной ею тени и практически не дыша. С самого начала он знал, что в затеянной им авантюре победитель получает все или ничего и чтобы выиграть, надо с самого начала не надеяться ни на что, кроме смерти, но помогать противнику себя убить не входило в его планы. Немного переждав, Джон отвязал от ноги второй сорок четвертый, перезарядил оба револьвера и, выпрямившись, неторопясь направился к главному входу. Он подошел к дверям, никого не встретив, и совершенно беспрепятственно прошел в гостиную. Там собрались десять человек, пытавшихся высадить дверь по очереди. Они сменяли друг друга, остальные же стояли, сложив на груди руки, мрачно глядя на предмет своих тщетных усилий, и не заметили, как Джон бесшумно вошел в гостиную и, убрав один револьвер за пояс, поднял свой рут-и-маклахан со стола в углу. Наемники, поглощенные своим занятием, обернулись и оставили свои попытки только тогда, когда услышали позади его твердый голос:

– Остановитесь.

Их оружие было в кобурах, и они не хотели испытывать судьбу, обескураженные появлением у себя в тылу человека, которому полагалось быть за запертой дверью в кабинете. Работники "Ленивой М" не ожидали увидеть его живым, по их мнению, в сложившейся ситуации наилучшим исходом для Джона была мексиканская ничья; победить Линдейл не мог. А он стоит здесь, без единой царапины... На их простых лицах ясно читалась растерянность.

– Макклахан мертв, - сообщил им Линдейл.
– Вам никто не платит.

Они застыли, кое-кто с полуоткрытыми ртами; в их глазах - смятение, как у сторожевых псов, внезапно потерявших хозяина. Боб даже мелко дрожал всем телом, как ожидающая пинка дворняга.

– Как...
– он пытался заговорить, но голос не слушался его, - как же...

Линдейл внезапно подумал, что не знает стрелка из Невады в лицо, им мог оказаться любой, он мог бы даже находиться в этой комнате... Нет, не может, он не успел бы добраться до города и вернуться обратно, да и все находящиеся в комнате служили Макклахану давно, однако, надо быть настороже.

– Он вам больше не платит, ребята...
– Линдейл говорил спокойно, без вызова или иронии, хотя на губах его играла уверенная улыбка, подкрепленная стволами в руках, но сердце его глухо стучало. Он затеял опасную игру, малейшее неверное движение или нотки в голосе, которые могли бы показаться оскорблением и насмешкой, и эта свора сорвется с цепи, невзирая на то, что минимум четверо обязательно поймают смертельную пулю.

Выдержав небольшую паузу, Джонатан закончил предложение:

– ...но вы можете работать на меня.

Наступила гнетущая тишина. Потом Боб медленно поднял руку и почесал нос.

– Ну...
– протянул он, покачиваясь на каблуках.
– Я знаю... Мы все знаем, что твоему слову можно верить.

Боб взлохматил свои и без того торчащие во все стороны волосы и протянул руку Джону. Их ладони сомкнулись.

– Отныне, - торжественно сказал он, - мы служим вам, мистер Линдейл, или тому, кого порекомендуете вы.

И зная этих людей, Джонатан Линдейл мог быть уверен, что это не пустые слова.

"По крайней мере, они верны своему хозяину до конца. Глупо требовать от них отдавать свои жизни, когда тот уже мертв. Бывает и такая преданность, но чертовски редко".

– Хорошо, - сказал он, когда Боб отпустил его руку.
– Где Миллер?

– Нет его, - мрачно отозвался Роберт, заложив руки в карманы.
– Я теперь сегундо.

– А что случилось?
– Линдейл был встревожен.
– Он был в моем салуне, живой и здоровый, значит, не перестрелка...

– Так, - уклончиво ответил Боб, - у Мака тут один старый знакомый обнаружился в этом городе. Он взял несколько парней, как они протрезвели немного, и снова отправился в город, заканчивать работу... Обратно Пит не вернулся, говорят, его тот самый знакомый ножом... Кстати, вам повезло, будь Миллер здесь, он бы не допустил нашей капитуляции, даже узнав, что босс мертв, очень уж он принципиальный был, да и недолюбливал он вас, сэр.