Джонатан Линдейл глубоко вздохнул, с трудом освобождаясь из липких объятий своего бреда. Прошлое осталось позади и люди, убившие Анабель мертвы. Морган не виновен в этом, он сам пострадал от войны ничуть не меньше, у него самого слишком много демонов, с которыми предстоит примириться.

Наверное, это последнее испытание... Прощать очень сложно, но теперь Линдейл знал, что у него достаточно сил сделать это.

– Я прощаю их всех.
– негромко сказал он в слух, и что-то легкое и радостное зародилось в глубине его сердца, от сознания того, что сказанное - чистая правда. Эти слова относились к янки и к правительству северян, к убийцам Анабель и Макклахану, выбравшим свой путь и сполна заплативших, за совершенное зло. Солдат был прав, можно драться, защищая свою жизнь, можно ненавидеть, но нельзя жить минувшими победами и поражениями, это отнимает будущее.

Встав со стула, Джонатан вернулся в залитую расплавленным золотом комнату. В камине трещал огонь, воздух прогрелся. Джонатан Линдейл, стараясь не шуметь, сел на кровать и открыл сумку Моргана. Опасная бритва, кусок мыла, две пары носков, чистая рубашка на смену, кружка, железная сковорода без ручки, тут же оловянные миска и ложка. Летние кожаные перчатки без меховой подкладки...

Немного же нажил победитель за прошедшие после войны годы... Нож Боуи в самодельных кожаных ножнах, кисет с табаком "Булл Дарем" и бесплатная бумага, пачка фабричных сигарет, оселок...

Джон сунул руку глубже и к своему изумлению извлек осколок негатива. Он оглядел стекло со всех сторон, потом посмотрел сквозь него на свет. Два человека стояли вполоборота, облокотившись на нарезное орудие Пэррота, серый и синий мундиры. Иногда, особенно в первые годы, в часы перемирия противники часто встречались на нейтральной территории, чтобы обменяться парой слов, попросить у незнакомца взаймы табачка или огонька, а потом выкурить сигарету вместе. "Морган. Еще одна головная боль первого утра медового месяца..."

– Джон!?
– раздался полусонный голос Алисы.
– Что у тебя в руках?

– Доброе утро, - отозвался Линдейл.
– Это стеклянный негатив. Довольно забавная штука, смотри.

Приподнявшись на локте, Алиса поглядела сквозь стекло на свет.

– Откуда у тебя это?
– спросила она.

– Лежал в сумке Моргана, которую мне только что принес шериф, - ответил Джон честно. Он и так слишком много лгал близким людям, нельзя начинать так совместную жизнь.

– Забавно, - задумчиво продолжал владелец салуна, глядя в стекло, исчерченное черными призраками людей.
– Забавно. Эти двое сидят тут и курят, как лучшие друзья, однако никто не поручится, что минуты через две, когда перемирие закончится, и снова затрубят атаку, они ни всадят друг в друга пули или штыки, ни секунды не жалея, что так случилось.

Джон поднял голову и поглядел в окно, потом обернулся к женщине. Та настороженно слушала, в ее глазах было недоверие и тревога, которых он раньше не замечал.

– Кстати, я должен буду ненадолго уйти. Скоро вернусь.

Алиса резко села в постели.

– Джонатан Линдейл.
– в ее голосе звучала угроза, углубленная инстинктом собственницы.

– Не стоит волноваться, ничего не случиться.
– твердо поставил точку Линдейл.
– Морган не опасен. Кстати, я тебе не рассказывал о моем ранчо? Его начал строить еще мой отец, потом мы потеряли его. Я вернул его вчера ночью и не спрашивай как. Красивей мест я не помню, оно недалеко от города и мы поедем туда, когда я закончу тут все дела. Мы можем приручить птиц, подсыпать для них проса... Ты знаешь, можно подешевке купить старые негативы, такие как этот и застеклить ими парник, создать оранжерею. Я видел как-то нечто подобное.

– Да, и я тоже, - сказала Алиса. "Война оставила слишком глубокие рубцы в душах людей и они больше не хотят видеть ее даже на многочисленных фотографиях..." От времени негативы выгорали и разбивались, но Алиса сомневалась, что это поможет стереть память людей.

– Да и надо ли...
– задумчиво сказала она в слух.

– Что?
– переспросил Линдейл. Он встал и брился у зеркала.

– Забывать все?
– уточнила вопрос женщина.
– Если люди забудут испытанную боль, все повториться однажды.

– Ты права.
– нехотя сказал Линдейл, с излишней силой скребя лезвием щеки.
– Это было ужасное столкновение, порожденное излишней бравадой, нежеланием понимать друг друга и неумением предвидеть последствия. Оно стоило слишком дорого, и могло обойтись еще дороже, но теперь все кончено. Это надо помнить, а не смаковать боль, причиненную когда-то. Только это... Больше - ничего.

Он резко захлопнул бритву и, умывшись, принялся натягивать на себя темно-синий костюм.

– Только один вопрос, Джон, - сказала Алиса, откидываясь на подушки.
– Ты действительно справился с этим?

– Можешь быть уверена, - ответил Линдейл, улыбаясь.
– Война окончена.

Он застегнул пиджак и быстро вышел из комнаты, чтобы не продолжать разговор. Алиса закрыла глаза. "Надеюсь, ты не ввяжешься снова в неприятности, Джонатан Линдейл, иначе я тебя сама пристрелю..."

Салун был пуст, так как был сочельник, и бармен должен был петь в церковном хоре. У него был неплохой голос, и он договорился с Линдейлом заранее отлучаться на праздники, все равно посетителей не предвиделось...