Опустившись рядом на траву, Тонни взял руку Кармеллы в свои, он рассказывал что-то и девушка смеялась.

– Говорят, тут будет новый мемориал, который откроет сам Рузвельт.
– сказал Морган, - Если только мы этого не пропустили.

– Ну, я особо не расстроюсь, - ответил Джон. Джуннайт засмеялся:

– Ты всегда будешь сепаратистом.

– Долго учил это слово?
– парировал конфедерат.

– Года два, - отшутился Морган.

Закончив смеяться, Линдейл продолжил:

– На самом деле это не важно, - сказал он, - сколько монументов здесь откроют. Те храбрые люди, кто отдал здесь свои жизни ради того, чтобы эта нация могла жить, живые и мертвые, которые сражались здесь, уже освятили и восславили эту землю и сделали это гораздо успешнее нас - мы со своими ничтожными силами ничего не можем ни добавить, ни убавить.[23]

– Нe думал, что услышу слова янки из уст бунтовщика.
– сказал Морган.

– Но ведь чертовски верные слова, не так ли?
– сквозь кривую усмешку выдавил Джон, - Даже Безоговорочная Капитуляция иногда признавал свои ошибки.

Морган молча разглядывал собеседника, поглощенного своими мыслями.

– У меня есть для тебя кое-что.
– внезапно спохватился Линдейл. Порывшись в кармане, он достал небольшой дагерротип, и протянул человеку, сидящему рядом. Взяв подарок правой рукой, Джуннайт левой залез в карман, неторопливо извлек очки, надел их и поглядел на пластинку металла в своих пальцах. Два размытых человека стояли, опершись на ствол пушки, синий и серый мундиры...

– Ты напечатал с...
– спросил Морган, улыбаясь. Линдейл кивнул:

– Это тебе.

– Мы все еще маршируем...
– с трудом по слогам прочитал Морган надпись внизу, - Да. Маршируем.

– Я знаю, - внезапно сказал Джон.
– Зачем. Это должно было случиться однажды, чтобы мы встретились и поняли, что составляем одно целое. И чтобы никогда больше...

– Да, - кивнул Морган, складывая очки и убирая их в карман.
– Никогда больше... Наверное.

– Один человек писал, - негромко сказал Линдейл, не торопясь снимая мундир, и кладя его на проросшую мхом каменную кладку.
– что ему хотелось бы, чтобы сражения повторились где-то в Валгале, где после убитые и раненные в бою восстанут, чтобы занять место среди живых.

– Да ну тебя к черту с твоей латынью.
– усмехнулся Морган, стягивая с себя темно синее сукно.
– На вот, примерь. Этот цвет больше идет тебе.

Джонатан накинул на плечи синюю куртку, Морган подобрал и натянул на себя серую, немного узковатую для него, но в принципе - в самый раз. Они обменялись головными уборами, поглядели друг на друга и засмеялись вновь. Линдейл щелкнул пальцем по козырьку кепи, чуть приподняв его, Морган осторожно водрузил на голову шляпу цвета ореха. Летние солнце согревало им спины.

– Если они решат?...
– сказал вопросительно Линдейл, кивая на юношу и девушку, увлеченных друг другом.

– Да, конечно, - кивнул Морган, - Мы не вправе им мешать.

Внезапно лицо Линдейла помрачнело.

– Читаешь газеты?

– Да, а что?
– Морган слегка изменился в лице.

– Новости из Европы?

– Родина миссис Черрингтон...
– от догадки у Моргана перехватило дыхание.
– Думаешь, опять...

"Столько крови и боли.
– подумал он, - Опять. Миссис Черрингтон была права, безумие заразно, когда обнищавшим людям предлагают силой взять что-то у других и направляют их злость, указывая врага. И всегда найдется некто, вроде Уилберна, который убедительно докажет им, что другие, непохожие на них, гораздо хуже, и у них есть право... Но все получат лишь новую боль..." Джонатан Линдейл задумчиво поглядел на безоблачное небо.

– Приближается новый шторм, - сказал он, нахмурившись, - Сильнее, чем прежде. Я его чувствую, и думаю, на этот раз не обойдет стороной.

Сонный воздух застыл, лишенный малейшего движения, навалившись на маленький городок в Пенсильвании, будто предвестник нависшей катастрофы.

– Но нам его не застать, - мрачно добавил Линдейл, глядя на безмолвно повисшие листья деревьев.
– Придется им...

Он кивнул туда, где Энтони развлекал Кармеллу показывая нехитрые фокусы с монеткой.

– Думаешь, они?...

– Они справятся, - кивнул Морган.
– Думаю, да.

Слабый ветерок коснулся их лиц, оживляя поникшие листья, вновь шуршавшие о чем-то своем.

– Эй, - раздался откуда-то сбоку громкий оклик. Они обернулись и увидели человека с кинокамерой.

– Извините за вторжение, - крикнул он и кивнул Моргану, - Джентльмен с юга...

Кивок Линдейлу.

– Джентльмен с севера...

Оба ветерана засмеялись, не в силах сдержаться. Оператор расценил это, как хороший знак. Оставив свое оборудование, он подбежал к старикам, и сунул им в руки маленькие флажки: звездно-полосатый Джону и конфедератский Моргану. Отступив на шаг, мужчина окинул взглядом всю картину, чуть поправил шляпу на голове Моргана и, вернулся за камеру.

– Пожмите друг другу руки!
– крикнул он, вращая рукоятку трещащего аппарата.
– И помашите флажками! Для истории. Да, да, так. Синие и серые, вместе! Замечательно!

Они посмотрели друг другу в глаза, их ладони сцепились.

– Как дела канзасец?
– спросил Морган, помахивая маленьким знаменем конфедерации.

– Пошел к черту, поганый реб, - отозвался Линдейл, вдевая свой флажок в петлицу и отдергивая темно синий пиджак.

– Спасибо.
– человек прекратил крутить ручку камеры и, закинув ее на плечо, куда-то умчался. Подняв глаза, Морган увидел, что к каменной стене отовсюду стекаются ветераны. Он последовал примеру Линдейла и вдел флажок в петлицу мундира.