– Кто там?
– спросила она.

– Это я!
– раздался ответ, и Алиса увидела свою подругу - молодую ирландку с заостренными чертами лица по прозвищу Фокси. Настоящего ее имени никто не знал. Фокси пританцовывала на ходу так, что концы ее боа из крашенного песца прыгали вверх и вниз. В свободной руке она несла большую бутылку, которой приветственно помахала в воздухе.

– Привет, Ал! - весело сказала Фоски, останавливаясь, и Алиса поневоле тоже начала улыбаться.
– Одинокий волк ушел?

И, увидев, как Алиса кивнула, сообщила:

– Клиентов, вроде, не предвидится, так что мы решили вечеринку устроить. Мне один проезжий недавно целую бутылку шампанского оставил.

– Шампанское?
– переспросила Алиса.
– Я пила его однажды в Нью-Орлеане во время войны. Контрабандное, конечно. Когда порт блокировали, ничего такого мы больше не видели...

– А я никогда не пробовала, - призналась Фокси.
– Пошли?!

– Пошли, - согласилась Алиса.

В маленькой комнате было тепло и уютно. Когда они вошли, Лу уже зажгла свечи и поставила стаканы на стол, на ее кровати лежала гитара Фокси, видимо принесенная заранее.

– Так и знала, что она тебя приведет, - сказала она Алисе, поправляя кочергой дрова в очаге. Фокси поставила свою свечу на тумбу возле кровати, повесив свое боа на спинку, взяла со стола нож и принялась вскрывать бутылку. Пробка вылетела с оглушительным хлопком.

– Течет!
– взвизгнула Фокси, подаваясь назад, чтобы не залить платье.
– Быстро давайте что-нибудь!

Алиса и Лу подставили стаканы под струю пены, бьющую из бутылки. Когда все успокоились и последствия были ликвидированы, они сели за стол.

– Уф!
– сказала Фокси, смеясь.
– В следующий раз я буду осторожнее.

Она взяла свой стакан и пригубила вино, мгновенно сморщившись от пузырьков газа, щекочущих горло и ударяющих в нос. Они сидели и болтали обо всем, причем спиртное развязывало языки, вытаскивая на свет все накопившееся за долгие годы. Фокси взяла гитару. У нее был красивый голос, и она любила петь в компании. Иногда даже Линдейл заходил послушать. Он молча сидел, примостившись на краю кровати, а потом незаметно исчезал. Они привыкли к этому и старались его не замечать, потому что все попытки втянуть его в разговор обычно кончались стремительным уходом с громким хлопком дверью. Отец Фокси служил в Ирландской бригаде Мигера, дивизия Ричардсона, и погиб в мясорубке на Энтитем-Крик при атаке на Санкен-Роуд. Говорили, что он бежал в первых рядах, подхватив зеленое знамя из рук убитого знаменосца, крича во весь голос "Эйрин го бра!", когда его свалила пуля в нескольких футах от "кровавой аллеи", как назвали ее после битвы, увидев, что она полна мертвецами доверху. Других родственников у Фокси не было. Она слонялась по Нью-йоркским улицам с другими такими же детьми, промышляя воровством, пока кто-то из подруг не посоветовал ей зарабатывать более законным образом. Как ее нашел Линдейл, никто не знал. "Странно, - подумала Алиса, - мы были с разных сторон во время войны, но это не искалечило наших душ". Они не сговариваясь решили, что война - это зло, затронувшее всех, и поэтому могли спокойно разговаривать о тех временах, не боясь не найти сочувствие. "Почему же для некоторых людей она все еще продолжается?" Лу была наполовину мексиканкой. Линдейл нашел ее в маленьком городке на границе, где ее бросил любовник, внезапно охладевший к ней, узнав, что все деньги принадлежали ее супругу. К мужу вернуться она не могла: он и так сходил с ума от ревности и наверняка убил бы ее.

"У каждого своя история...
– думала Алиса, - и каждый несет свое прошлое в себе".

Фокси запела "Мой солдат - южанин...", ее взгляд снова и снова возвращался к Алисе.

– Мой солдат - южанин

Ушел на войну

Весточки давно уж

От него я жду.

Глаза Алисы горели нездоровым блеском, в них стояли слезы. Что она чувствует сейчас, о чем думает?

– Если он погибнет,

Я буду горевать

И отвагу его

В песнях воспевать.

Алиса на мгновение закрыла глаза и провела рукой по влажному лбу и скуле, пытаясь спрятать сбежавшую по щеке слезинку. "Почему бы это?
– спрашивала себя Фокси.
– Кого отняла у Алисы эта война?" Она ничего об этом не говорила. Никогда не говорила, но...

– Хоть в глазах моих слезы,

Но надежда живет...

Да, да, она была там тоже, в ее глазах, надежда.

– ...В сраженьи кровавом одолеет врага.

Гордые Южане

Не сдаются никогда.

– Эй, Фокси, - голос Алисы был хриплым. Она отхлебнула немного шампанского из стакана, - как насчет "Желтой розы Техаса?"

– Потом, - отозвалась Фокси, - передохну только немного.

– А помнишь, - спросила Лу, - Как ты пела "Свободное место", а Линдейл весь прямо позеленел и вылетел быстрее пули? Я слышала потом, как он рыдал у себя в комнате, точнее сказать, выл, будто смертельно раненый волк.

– Помню...
– Алиса кивнула.
– Он ведь тоже был на войне, там погиб его отец. Говорит, они там пели чаще всего "Лорену" или "Желтую розу..." и почти никогда - песни о войне. Наверное, это помогало не сойти с ума. "Свободное место" - слишком грустная песня даже для меня.

– Мне от нее тоже не по себе, - передернула плечами Лу, - хотя в то время я жила в доме мужа.

Фокси кивнула:

– Слишком много осталось свободных мест и порвалось золотых струн.

Она налила в стакан еще шампанского и выпила, усилием воли отодвигая в глубину памяти призрак отца.

– Мы, конечно же, встретимся...
– грустно прошептала Фокси слова песни, проведя рукой по печально отозвавшимся струнам.
– Но для него всегда останется свободное место.

– Ну, хватит об этом, - решительно сказала Лу.
– Давайте лучше посплетничаем о Линдейле, пока его нет.

– Давайте, - с радостью подхватила Фокси заговорщическим шепотом, наклонившись вперед.
– Что меня в нем удивляет, так это то, что он к шлюхам в Денвер мотается, а на нас даже и внимания не обращает. В определенном смысле, конечно.