– А кто мог знать о вашем знакомстве с этим ювелиром?

– Я уже думал об этом. Все. Как-то на вечеринке у Невера Лили спросила меня об этом перстне. Я ответил, что это подарок ювелира Моозеса, друга моего деда. Там были все, - Хамал поморщился и неожиданно спросил, - как вы вообще можете верить в Бога, когда кругом столько дьявольщины и зла?

– Зло - не кругом. Разве это - зло?
– Эммануэль показал за окно, где в инее, словно заколдованные, серебрились древесные ветви.
– Зло - внутри нас. Но уничтожение зла, то есть нас, несовместимо с милосердием Божьим. Каким бы ни был сын - отец будет пытаться, любя, вразумить его. Если я не могу быть совершенным, причём тут Бог?

– Теодицея...

– Теодицея как таковая - результат ошибочного мышления, Хамал. Бог есть беспредельно совершенная Личность, а если Виллигуту нравилось быть женщиной, то это проблемы Виллигута, а не Бога. Генриху, надо полагать, было известно, что Бог считает содомию мерзостью. Но он остался содомитом. Меня никто не ставил судьей над ним, но с чего я должен осуждать Бога? Странная логика.

– Но ведь есть и жертвы... Несчастные совращённые, невинно убиенные...

– Богом совращённые? Богом убиенные?

– Бог это допустил.

– Чтобы не допустить совращения невинного, надо уничтожить совращающего. Но ведь и Лили когда-то была чиста и невинна. Чтобы не допустить дальнейшего, её нужно было уничтожить в колыбели. И тогда вы сказали бы, что Бог допустил гибель невинного и чистого существа, 'и оправдана премудрость чадами ея'.

Хамал грустно и недоверчиво усмехнулся.

– Я вообще заметил удивительную вещь, - горячо продолжил Эммануэль, - чтобы понять, что есть человек, его надо спросить о Боге. И высказанное мнение: вся градация - от праздного безмыслия и отрицания до трепетной любви - скажет о человеке больше, чем многолетняя дружба, сотня совместных вечеров и задушевных бесед. Безошибочно.

– И как вы определите ...Мориса ... и меня?

– Морис?... Он не святой, и, я полагаю, вам это известно. Пока человек 'жаден до удовольствий', он немного... неблагонадежен для Царствия Небесного. Но Морис никогда не говорил, что он совершенен, и не утверждал, что мораль - выдумка идиотов. К тому же, вы правы, он - благороден... точнее, благодушен, а благодушие - философский камень, превращающий всё, к чему он прикасается, в золото. Морис нравственно вменяем. Вы, как мне хотелось бы думать, - тоже. Хотя ваши проблемы - разные. В голову, забитую гордыней, суетой и прагматизмом - Бог не входит. Ему там нет места. Сказано: 'в простоте сердца ищите Господа, ибо Он открывается неискушающим Его, а неправые умствования отдаляют от Бога'. Но вы, Гилберт, и 'простота'...

Гиллель перебил его.

– Эммануэль, я умён и поглупеть не могу. Если для богопостижения ум излишен, мне не нужно богопостижение.

– Христа, ещё в колыбели, признали простецы-пастухи и мудрецы-волхвы. А не признали как раз те, кто отошёл от первых... но не приблизился ко вторым.

– И у вас нет сомнений?

– Ну почему же? Как вы твердо уверены в ваших сомнениях, так и я порой сомневаюсь в своей вере. Но я понимаю, во что я верю, - Эммануэль принёс с кресла и положил на тахту к Хамалу большое покрывало, подаренное Невером.
– Гораздо труднее бывает поверить в то, что я понимаю...

– Вы о Лили и Черной мессе?- прочтя его мысли, наморщил нос Хамал.
– Да, пожалуй. А, кстати, знаете ли вы, - всколыхнулся он, - что ревность Нергала к Неверу, как к красавцу, неприязнь к Риммону, как ренегату, и презрение ко мне, как к иудейскому ничтожеству, - ничто в сравнении с его ненавистью к вам. Не задумывались, почему?

– Я не знал об этом, но задумываться не о чем. Они не могут не видеть во мне то, что им глубоко враждебно... Екклесиаст. 'Мерзостен для нечестивого - идущий прямым путем', - он помолчал и виновато добавил, - мне они тоже временами омерзительны.

– Вы ненавидите их?

Эммануэль покачал головой.

– Они не хотят знать Бога и честно говорят, что служат дьяволу. Каждый, не ищущий Господа, есть слуга дьявола. В мире Духа все бинарно. 'Кто не со Мной, тот против Меня'. Но не все это понимают. Далеко не все. Мормо и Нергал просто умнее прочих. И последовательнее. И даже - честнее.

– Каждый, не ищущий... Странно. Но если человек не нашёл Бога...

– Никто не сможет оправдаться тем, что не нашёл Его. Каждый, кто искал с чистым сердцем, нашёл. Не находил неискавший. Или - не там и не то искавший. Или - искавший с нечистым сердцем...

– Ну, и формулировки у вас, Ригель...

Эммануэль поморщился.

– Я не знаю, как объяснить. Бог ведь есть Любовь, а любовь, как известно - аксиома для сердца, но для ума - не более чем гипотеза. Но ваша проблема - вовсе не избыток ума. Не лгите себе. Ум богопостижению не мешает.

Хамал хмуро взглянул в огонь камина и снова усмехнулся.

– А в чём же дело?

Эммануэль опустил голову и неожиданно полушепотом спросил:

– Скажите, Гилберт... Кто развратил вас?