И меня толкнули вперед. Я протаранила головой преграду и кубарем выкатилась недалеко от мужчин. Встала и посмотрела на них. И увидела - понял все Князь. Только искры не хватает, чтобы вспыхнул он бешеной яростью зверя...

– Янэшка?!
– Вадимир мотнул головой.
– А ты что здесь делаешь?!

И брошен был огонек. Не по злой воле, по глупости.

Я слышала, как заревел Вацлав.

Почуяла, как полыхнуло колдовством оборота.

Миг, и пронесся мимо меня Косень, сбивая Князя с ног, оплетая его руками и ногами.

И был тут же отброшен.

Видела как поднялся на ноги не человек, но и не зверь еще.

Косматый.

Страшенный.

Бешеный.

Как раскидал он поспешивших на подмогу волков, увидевших, что с Князем неладное творится.

И я шагнула вперед.

И еще.

И еще...

А он все боролся с налетающими оборотнями.

Все хотел добраться до горла укрытого волкодавами Вадьки, тащивших товарища в лес, подальше от оборотня.

А Вадька все смотрел на меня и не верил.

Что я здесь.

Что не просто я волчья жена, а княжья.

– Прости...
– прошептала одними губами.

И развернулась к волку.

Как пробралась через десятку - ума не приложу. Да только не то сделаешь, когда на кону жизнь стоит. Как они меня проморгали - не знаю. И не за чем мне это знание.

– Вацлав!
– хлестнул мой голос Князя. Глаза желтые. Звериные. На человеческом лице. Я подошла. Оборотень моргнул и оскалился. Но я не отступила. Говорила мне мама, когда жива была, что можно остановить бешеного. Дать ему надо, что хочет он, тогда успокоится. Обхватила ладонями лицо волка, взгляд поймала. Тянет волчье бешенство, выматывает, но я смотрю, пытаюсь найти за кровавой хмарью человека и дозваться его. Увидела и четко произнесла: - Об одном прошу: вернись. Человеком вернись, а не зверем паскудным. Не тронь Вадьку. Слышишь? Что хочешь для тебя сделаю, только не тронь его. А если тронешь, то запомни Князь, утоплюсь я в тот же миг или повешусь. Вот тебе слово мое!
– И смотрю. Не отрываю взгляд. Миг. Другой... Промелькнула еще одна искра разума. Прищурился волк. Напрягся и рыкнул.

– Женой останешься?

В голове шумит. Сердце из груди рвется, да больно крепка клетка - не улететь. Отдать свою жизнь или Вадькину? Только его жизнь не принадлежит мне и распоряжаться я ей не могу, а вот своей... Ну да не жалко теперь. Все равно не быть вместе. Так хоть Вадька за двоих поживет.

– Останусь, - прошептала.
– Только не тронь, - еле смогла договорить. Горло перехватило.

– Твое слово, - выдавил сквозь измененное горло Вацлав.
– Запомню.

И отшвырнул меня в сторону.

Князь, весь в земле извазюканный, в одежде рваной за десяткой скрылся, а я так и осталась в пыли на коленях, без сил самой подняться. Только не помог мне никто. Как же: я Князя обидеть посмела, до звериной черты его довела. Пусть не нарочно, да в самое сердце и по живому... Дескать, мне Вацлава на расписном блюдечке с каемочкой золотой преподнесли, а я нос в сторону волкодава своротить посмела - дура! Оно и понятно: откуда же в мышиной головенке умишку взяться?

Мне бы испариться, пустым местом стать, а то давят меня оборотни и волкодавы взглядами, хребтину ломают. Чую, прикопают меня ночью в ближайшем овраге, да придушить забудут - чести много предательнице...

Ну и пусть. Справлюсь. Всегда справлялась и сейчас сдюжу. А Вацлав... что ж, встанет ему еще поперек горла ворованное счастье!

– Вставай.

Я послушалась.

Оперлась на протянутую руку.

Ясень. Не побрезговал, значит.

Оборотень вручил мне поводья коня.

– Жить хочешь, не подходи к Князю и к волкодаву своему дорогу забудь, - меня окатили презрением.
– Ослушаешься, лично шкуру спущу. С живой. Полосками тонкими снимать буду. Поняла?

Я кувнула.

Что же тут непонятного?

А жить я хочу. И шкура мне моя дорого, хотя другими цениться дешево.