Говоря об этом, Майкл был одет лучше, чем обычно, наверно потому, что он планировал впечатлить Еву. Голубые рубашка и джинсы. Бриллиантовая серьга в левом ухе.

– Брат, - сказал Шейн, отвлекаясь.
– Вампиры могут делать себе пирсинг?

– Что?

– Твоя серьга.

– Не знаю.
– Майкл щелкнул пальцем по мочке уха.
– Я проколол в прошлом году. Когда еще старел.

– Никогда не замечал.

– А я думал, тебе интересно.

Шейн рассмеялся и продолжил думать.

– А что насчет тату? Они остаются на вампирах?

– Сомневаюсь. Наверное, мы излечимся. Я бы не стал пытаться, если она все равно не останется.

– Сосунок. Не каламбур.

Майкл поднял голову и улыбнулся, и все фигня исчезла. Весь горький гнев (он всегда был вкуса крови и фольги), все это осложнение, что его лучший друг пьет кровь, ради всего святого, что было и прошло, и это могло бы быть два года назад, или три, или больше. Они словно вернулись во время, когда им было по двенадцать, и они придумывали, как засунуть в туфли Алиссы лягушек и червей в ящик с нижним бельем.

Шейн почувствовал, как слезы жгут глаза, и отвернулся.

– Я скучал по тебе, - выпалил Шейн. Он чувствовал, что правильно было это сказать, а потом почувствовал себя глупо, потому что Майкл был на другом конце дивана, к тому же парни не говорят такую хрень другим парням.
– Неважно.

Майкл внезапно заинтересовался своей гитарой.

– Угу, - сказал он тихо.
– Я тоже по тебе скучал. Как мы до такого докатились?

– Ну, тебя превратили, мой отец взял с меня обещание убить тебя...

– Серьезно.

– А что, нет?

– Мы тусовались. Не думал, что ты меня прикрываешь.

– Я до сих пор тебя прикрываю.

– Правда?

Шейн молча и не моргая смотрел на него в течение нескольких секунд и сказал:

– Если ты этого не знаешь, то ты нихера не знаешь обо мне, брат. Нравится ли мне, что ты пьешь первую отрицательную, словно это Slimfast? Конечно, нет. Это пугает меня до чертиков и всегда будет. Но это неважно. Я всегда тебя прикрою.

– Тогда позволь для разнообразия ответить тебе тем же, - сказал Майкл и протянул кулак. Шейн ударил в ответ, ну или попытался; его координация была совсем плоха.
– В следующий раз не броди в темноте, истекая кровью, словно с вывеской "Укусите меня".

– Отвали, - простонал Шейн.
– Я в порядке.

– Да ладно. В таком порядке, что тридцать секунд назад рассказывал мне все свои глубокие, темные секреты и плакал, а не то тебя бы вывернуло.

– Да пошел ты, дружище.

Шейн закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. Комната закружилась, и сначала это было забавно, а потом не очень.

– Я беспокоюсь о тебе, - услышал он, как очень тихо сказал Майкл.
– Я не шучу о желании умереть. Господи, Шейн, продолжая совершать вещи такого рода, в итоге ты закончишь в канаве. Или еще хуже.

– Может, это то, что я заслуживаю.

Он не мог поверить, что он только что сказал это вслух, но это правда. Может быть, это было то, что он заслужил. Он не был в состоянии защитить Алиссу. Он не был в состоянии спасти свою мать. Боль... Боль помогла, потому что это было как погашение долга. Никто этого не понимал. Они просто думали, что он сошел с ума.

Он ощутил на плече холодную руку и, посмотрев вверх, увидел, что Майкл стоял и смотрел на него со стольким - всем - в его глазах, что ему стало страшно. Никто не должен знать его так хорошо. Никто.

Но по крайней мере Майкл не стал затрагивать эту тему. Он просто сказал:

– Ладно. Давай поднимем тебя наверх прежде, чем тебя вырвет на мою гитару.

– Не говори Клэр, что я пришел домой пьяный, - попросил Шейн.

– Конечно, нет.

– Потому что я убью тебя.

– Если переживешь похмелье, - ответил Майкл, - посмотрим, кто победит.

Майкл был прав насчет похмелья. Это отстой. Шейн проснулся со скручивающимися кишками и вкусом старых потных носков во рту, перевернулся в постели и застонал. Он не блевал, но это было близко. Он полагал, что он все еще может. В его голове стучало, как барабанщик Metallica, и он хотел, чтобы просто все прошло.

Но не вариант. Он встал, надел пару дешевых солнцезащитных очков, футболку и джинсы, которые видели лучшие времена, и побрел вниз, чтобы налить себе высокий стакан воды. На конфорке стоял кофейник, так что он налил себе и чашку кофе и взял обе к кухонному столу. Он выпил воду и собирался приступить к кофе, когда в заднюю дверь раздался стук.

Ну, не столько стук, сколько удары. Что не очень приятно, когда в голове уже ритм садистского барабанщика.

Шейн застонал, встал и открыл дверь, не проверяя, кто это был, главным образом потому, что смерть была предпочтительнее головной боли, когда кто-то долбит в дверь.