–  Ты права, мама, пойду на реку. Вернется Николай, пусть ищет меня возле моста.

–  К обеду не запаздывай, - предупредила мать. Улицы города были безлюдны, и Василию стало вдруг неловко, что все взрослые заняты делом, а он от скуки не находит себе места. На берегу реки шумно резвились мальчишки, прыгали с небольшого обрыва в воду, взметая каскады искрящихся на солнце брызг, плавали наперегонки, ныряли, кувыркались в воде. Над рекой стояли звонкий гомон и смех. Василий невольно позавидовал этому беспечному народу. С полчаса он сидел на берегу, глядя на сверкающее русло реки. Попробовал рукой воду, она показалась ему слишком холодной, и он раздумал купаться. Посмотрел на заречную сторону, где темнел лес.

На душе Василия почему-то было неспокойно, он не мог понять, что же раздражает его. Вчерашний разговор за обедом? Но ведь Николай, пожалуй, прав. Безделье действительно вызывает скуку, отупляет. Почему бы и ему не размяться! С третьего курса начинается практика, нужно подготовить себя к этому.

Василий пошел в лес. Но и там не нашел успокоения. После сутолочной Москвы его угнетали тишина и безлюдье. «Странное существо человек, - думал Василий, шурша ногами по сухой хвое.
– Он никогда не довольствуется тем, что имеет. В Москве мечтал о лесе, а что в нем хорошего? Скука.»

В лесу пахло хвоей и травами, было очень душно.

Василий выбрал зеленую лужайку под березой и лег на траву, с наслаждением потягиваясь. Тотчас же по лицу, по рукам побежали колючие муравьи. Поблизости оказался муравейник. Маленькие злые насекомые окончательно испортили ему настроение. Он встал и, досадуя, побрел домой.

Николай пришел вечером. Василий посмотрел на его растрепанные волосы, на усталое лицо, прихваченное первым загаром, на брюки со следами бурой кирпичной пыли.

–  Устал?
– участливо спросил он.

–  Немножко. Отвык от работы. Завтра будет легче, - ответил Николай.

–  А я был на реке, по лесу бродил. Хорошо там! Я обещал показать тебе наши места, да вижу, что тебе теперь не до них.

Николай почистил брюки, снял рубашку и долго с наслаждением мылся над медным тазом, плескал в лицо пригоршнями воду, фыркал. Василий из ковша лил ему на шею воду и только сейчас заметил, что у Николая хорошо развиты мышцы шеи, рук, спины. На груди виднелся шрам осколочного ранения.

За обедом Николай ел с завидным аппетитом. Иван Данилович, присматриваясь к его обветреннему лицу, спросил:

–  Где это прихватило так? На реке?

–  Работал на стройке, - весело ответил Николай. На лице Ивана Даниловича засветилась добрая улыбка.

–  Ну и как?

–  Ничего. Думал, что забыл свою старую специальность.

–  Что знаешь - век не забудешь.

–  Это верно, - согласился Николай.- Привел меня прораб на участок и говорит бригадиру каменщиков, вот, мол, новый мастер, студент. Бригадир смотрит на меня с недоверием, опрашивает, работал ли я на кладке. Приходилось, отвечаю. Вижу, мнется, не верит. Хотел поставить на подсобные работы. Я присматриваюсь к мастерам. Работают по старинке, каждый себе. Эге, думаю, с этими и потягаться еще сумею. Прошу прораба дать мне самостоятельную работу. Долго не решались. Бригадир дал мне кельму, на, мол, ученый, покажи класс. Взял я ее, чувствую, что не забыл держать в руках. Обступили меня, присматриваются. А у меня от волнения руки дрожат. Первые кирпичи ложатся плохо. Потом все пошло. Бригадир хлопнул меня по плечу и говорит: «Ну, паря, вроде бы подходяще кладешь!»

Иван Данилович даже крякнул от удовольствия.

–  Завтра бригадир даст мне молодежное звено, - продолжал Николай.
– Буду работать поточно-расчлененным способом. Прораб сказал, что они собираются применить на стройке скоростные захаровские методы кладки. Ну, а поскольку я уже работал этим способом, он просил помочь ему в этом деле. Обещал подобрать толковых ребят.

–  Ну-ну, давай, брат, давай. О Захарове я в газете читал, - сказал Иван Данилович, с уважением глядя на Николая. Василий снова почувствовал, что ему неловко перед отцом.

Шли дни. Николай возвращался с работы усталым, за обедом рассказывал о новостях стройки. Иван Данилович посвящал его в свои дела. И получалось так, что за столом разговор вели двое - отец и Николай. Мать обычно не вмешивалась в беседу мужчин, она заботилась о том, чтобы тарелки не пустовали. Василий молча прислушивался к разговору, испытывая в душе обиду на отца и Николая Они будто не замечали его присутствия.

После обеда друзья обычно ходили на реку купаться или бродили по лесу. Николай любил лес. Он мог часами бродить по его чащам. Для Василия в лесу все было знакомо с детства-и стук дятла, и птичий гомон, и шум сосен, и запах хвои и грибов. Лес всегда пробуждал в нем воспоминания тех лет, когда рождались первые стихи. Николай, помахивая прутиком, мурлыкал себе под нос какой-то мотив, смотрел по сторонам и молчал.

Они облюбовали зеленую лужайку Николай с удовольствием распластался на мягкой траве и, потягиваясь, сказал:

–  Красиво!

–  А ты не верил мне, - отозвался Василий, рассматривая зеленое кружево листа папоротника.
– Приехал бы ты сюда по окончании института работать?

–  Приехал!

–  Жили бы вместе. Мои старики в восторге от тебя. Особенно отец.

–  Да, иметь таких родителей - это счастье, - в раздумье проговорил Николай.
– Я только в твоем доме почувствовал, что такое семья.