По коридору навстречу мне шел Жора Милехин.

Поравнялись. Он улыбнулся и кивнул головой.
– Здорово, Торопов! Я прошел мимо, сделал вид, что не заметил его.

Мне показалось странным, что он первым поздоровался. Слышу, кто-то сзади взял меня за локоть.

–  Ты чего же не здороваешься?

Я пожал плечами, не зная, что ответить ему.

–  Обиделся?

–  Зачем спрашивать об этом?

–  Понимаю.
– Он помолчал.
– Где Горбачев?

Я настороженно посмотрел ему в глаза. Во мне вскипели старые обиды.

–  Вам мало того, что человека ни за что выгнали из института, пытались исключить из комсомола?

–  Напрасно ты обо мне такого мнения.

–  Разрешите мне быть откровенным?

–  Пожалуйста.

–  Раньше я был о вас лучшего мнения, но после истории с Горбачевым, честно скажу…

–  Разочаровался?
– опередил меня Жора.

–  Да, разочаровался. Вы жестоко обошлись с честным человеком, а поддержали того, кого не следовало бы поддерживать.

Милехин как-то растерянно посмотрел на меня.

–  Ты прав, Торопов. С Горбачевым мы все наломали дров. Доверились твоим же однокурсникам.

–  Зимину?

–  Не только Зимину.
– Он снова помолчал и неожиданно спросил: - У тебя есть адрес Горбачева?

–  Нет.

–  Он парень цепкий. Ты разыщи его адрес и дай мне. Я сам напишу ему. Что ж, ошиблись, будем исправлять ошибки…

Весь день я хожу под впечатлением этого разговора. Мне кажется, что Жора говорил искренне. Но почему? И где искать Николая?

20 января

Кончились экзамены. Я по всем пяти предметам получил отличные оценки. Это сразу как-то возвысило меня в глазах однокурсников, рассеяло отчужденность. И все-таки я одинок.

С Машей творится что-то неладное. Я не видел ее во время экзаменов, она была в другой подгруппе, и просто не узнал ее, - так подурнела.

Оказывается, она провалилась по двум предметам, остальные сдавать отказалась. Можно представить ее положение. Что она будет делать, если ее исключат из института как неуспевающую? Ей и без того тяжело.

23 января

Виктор ухаживает за студенткой второго курса. Это он делает наглядно, даже рисуется. Удивляюсь, как ему удалось сдать экзамены! Правда, у него все тройки. Но это мало беспокоит его.

Маша надоела ему, он избегает ее, а она почти преследует его. Смотреть на нее тяжело.

Как- то она взяла Виктора под руку. Он освободил свою руку, что-то сказала ей. Маша заплакала и убежала в аудиторию. Во время лекции сказала преподавателю, что у нее болит голова, и попросила разрешения уйти домой.

Брусков украдкой наблюдает за нею.

26 января

Во время большого перерыва Виктор шел по коридору со студенткой второго курса - темноволосой, очень хорошенькой девушкой. Он как-то по-особенному держал ее под локоть, ласково заглядывая ей в глаза. На них косились все.

Вижу, по коридору навстречу Виктору идет Маша, в толпе разыскивает кого-то. Они почти столкнулись. Маша испуганно вздрогнула. На лице ее я увидел страх, возмущение и обиду. Мне до слез стало жаль ее. Виктор на мгновение растерялся, смущенно улыбнулся, потом что-то сказал своей спутнице, и они обошли загородившую им дорогу Машу. Она как-то странно глянула им вслед, резко повернулась и бросилась к лестнице. Мне запомнились ее бледное лицо, глаза, полные слез.

В этот день на лекциях мы ее уже не видели.

Сцена в коридоре, бледное лицо Маши и глаза, полные слез, весь день и вечер стояли передо мной.

27 января

Рано утром я был разбужен непонятным шумом в общежитии, хлопанием дверей и топотом ног в коридорах, обрывками разговоров. Открыл глаза и не мог понять, что происходит. Глянул на часы, было только половина седьмого. Койки в комнате пусты, но не заправлены. Куда же в такой ранний час подались ребята? Я до двух ночи просидел за книгой, и мне хотелось спать. Натянул на голову одеяло. Но вдруг до слуха донеслось:

–  Что там такое?

–  Повесилась… - уловил я только одно слово. Сразу куда девался мой сон. Будто ветром сдуло меня с койки. Я так растерялся, что не мог найти одежду, хотя она висела на спинке кровати. Вспомнилось бледное лицо Маши и глаза. Неужели она решилась на такой шаг? А может, ничего и не случилось, мне просто послышалось это спросонья?

Я быстро оделся и поспешил вниз, охваченный тревожным предчувствием. На первом этаже у лестницы, где находилась душевая и прачечная, не протолкнешься. Комендант общежития в ушанке, надетой задом наперед, упрашивал напирающих на него студентов разойтись по комнатам. Вниз никого не пускали. У всех встревоженные лица.