3 ноября

Сегодня случилось то, что можно было ожидать и чего я опасался.

Это произошло неожиданно после окончания, лекции, когда аудитория почти опустела. Мы с Николаем направились к выходу. У двери стоял Зимин. Когда мимо него проходил Николай, Зимин что-то сказал ему. Что именно - я не расслышал. Николай вспыхнул и влепил Зимину пощечину. Тот пустил в ход кулаки. Я бросился разнимать. Меня кто-то больно ударил в бок, и я отскочил в сторону. Николай сбил с ног Зимина и оседлал его на полу. Брусков и я кинулись к ним. Зимина дружки потащили за собой, очевидно, жаловаться директору. Мы остались, ожидая приглашения к начальству.

– Зачем ты сделал это?
– спросил я у Николая.

Он не ответил.

– Но ты понимаешь, что наделал?! Тебя могут исключить из института.

–  Пусть.

Тут вошла секретарша и сказала, что Горбачева вызывает директор. Поджав накрашенные губы, она холодно посмотрела на Николая.

Володя Брусков и я пошли вместе с ним. Директор - пожилой, с бледным нервным лицом - взволнованно ходил по кабинету. У стола в кресле сидел Зимин, зажав платочком окровавленный нос. Возле него стоял Струков. На диване сидел Жора Милехин.

–  Черт знает что! Хулиганство! Как вы посмели? Да у нас такого никогда не бывало, - обрушился на Николая директор.

–  Не кричите, - буркнул Николай.

–  Это что за разговоры! Вы где находитесь!
– еще больше разозлился директор.

–  Он оскорбил меня… - начал было Николай.

–  А вы рады поводу подраться? Комсомолец, фронтовик ведет себя, как хулиган. Да вы знаете, что за такие дела исключают из института? За это судить надо.

–  Доведем и до суда, - сказал Струков.
– А на собрании ортодокса из себя строил.

Николай кинул в его сторону злой взгляд.

–  Я кровью добыл право учиться, - сказал он.

–  Правильно - поддержал Брусков.

–  Тоже мне защитник нашелся, - процедил сквозь зубы Струков.

Милехин усмехнулся:

–  Да, комсорг отличился.
– Помолчал, о чем-то думая.
– Что же, Горбачев, делать с тобой, а?

–  Делайте теперь, что хотите, - ответил Николай.

–  Слышали? Покорность какая!
– заметил Струков с явным намерением распалить директора и Милехина. Зимин молчал.

Для меня было ясно, что Николая толкали на драку, чтобы свести с ним счеты. Теперь все будет зависеть от того, как это дело повернет Милехин. Я опять подумал, что Николай зря на общеинститутском собрании бросил вызов секретарю комитета. Припомнят ему критику.

Я заметил, что Жора колеблется. Видно было одно: он не одобрял поступок Николая, но и не очень сочувствовал пострадавшему.

–  О тебе, Горбачев, я был лучшего мнения. Придется это дело вынести на комитет, - сказал он.

–  Выносите.
– Николай повернулся и быстро вышел из кабинета. По-моему, это было глупо с его стороны.

–  Вот видите! Я же говорил, - воскликнул обрадованно Струков.

–  Я не прощу ему… - начал Виктор.

–  А ты тоже герой!
– усмехнулся Милехин.
– Задираешься, а постоять за себя не умеешь Жаловаться бежишь.

Мы ушли из кабинета директора.

4 ноября

Николай не пришел сегодня на занятия. Не было и Зимина. У нас только и разговоров, что о вчерашней потасовке. Наши «старички» иронически смотрят на это происшествие.

Вечером Николай сказал мне, что Виктор и Жора, оказывается, двоюродные братья.

На каждой перемене я бегал к доске объявлений. Приказа об исключении Николая нет. Но я почти уверен, что он будет.

9 ноября

Невесело для нас с Николаем прошли Октябрьские праздники. Все эти дни я читал, а Николай где-то бродил. Вчера он мне сказал.

–  Если меня даже исключат, лекции я посещать все равно буду. Не выгонят из аудитории. Подумав, добавил:

– Жора честный парень.

–  С секретарем партийного комитета говорил?

–  Болен Афанасьев. Говорил с его заместителем.
– Николай безнадежно махнул рукой.

10 ноября

На Николая одни смотрят осуждающе, другие - сочувственно.

Приказа еще нет. Может быть, ограничатся тем, что проступок Николая обсудят на комитете, а директор приказом вынесет выговор?

11 ноября

Николая сегодня после лекции вызвали к директору. Я больше часа ожидал в коридоре. От директора он вышел мрачный, я никогда не видел его таким. У меня дрогнуло сердце.