Кири пребывала в нерешительности:

— Вы уверены, миси?

— Ну, иди уже!

— Да, миси. — Кири сделала неуклюжий книксен и поспешно вышла из комнаты.

Температура? Юлия прислушалась к своим ощущениям. Собственно говоря, если не обращать внимания на головокружение и озноб, она чувствовала себя хорошо. При этом в комнате, конечно же, было тепло. Неужели она все-таки заразилась перемежающейся лихорадкой, которой так часто заболевали белые люди в этой стране? Все-таки она совсем недолго здесь жила, а в той местности, где эта болезнь была распространена, вообще никогда не бывала.

Внезапно дверь распахнулась и Амру, толкая перед собой Кири, вошла в комнату.

— Ты останешься возле миси. Я так сказала! — строго приказала домашняя рабыня девочке, а затем уже более мягким тоном обратилась к Юлии: — Миси Джульетта должна отдыхать. Миси изволит еще что-нибудь?

Негритянка строго взглянула на нее, и Юлия не решилась спросить, как себя чувствует раненый человек.

Она покорно покачала головой:

— Спасибо, Амру, нет.

На следующий день Юлии стало лучше. Однако Амру пока что не разрешала ей вставать с кровати, заявив, что при высокой температуре нужно отдыхать. Юлия была согласна с ней, но ей очень хотелось проведать раненого раба, чтобы узнать, в каком он состоянии. Мысли о нем не выходили у нее из головы.

Полнолуние закончилось, и вместе с ним закончились дни сбора урожая. Жизнь на плантации, казалось, снова немного успокоилась.

Утром Карл отправился в город. Перед отъездом он заглянул к Юлии, однако выглядел не особенно озабоченным.

— Слушайся Амру, и тогда быстрее поправишься, — проворчал Карл. И не сказал ни слова о том, что случилось на мельнице.

На следующее утро Амру наконец разрешила Юлии сменить кровать на шезлонг на веранде. В комнате Юлия тосковала без свежего воздуха. Она снова чувствовала себя хорошо — наверное, все же это был просто приступ слабости. О том, что она могла серьезно заболеть перемежающейся лихорадкой, она даже не думала.

— Амру, что с раненым рабом? — снова спросила Юлия.

Домашняя рабыня принесла ей немного овощей и взбивала подушки, пока Юлия ела.

— Он чувствует себя лучше. Йенк… обработал рану.

Однако ее взгляд выдавал, что она лжет. Юлия забеспокоилась:

— В чем дело, Амру? Возникли еще какие-то проблемы? Может быть… может быть Питер мог бы посмотреть раненого, когда в следующий раз сюда приедет?

Амру резко покачала головой:

— Нет, не нужно, чтобы масра Питер занимался рабами. Масра Карл…

— …все равно не разрешит этого, — со вздохом закончила за нее Юлия.

Постепенно она начинала понимать, как здесь обстоят дела.

— Скажи, у твоего мужа… были неприятности, из-за того что он помог раненому?

Юлия надеялась, что Карл хотя бы разрешал рабам помогать друг другу. А Йенк, будучи старшим конюхом и ухаживая за лошадями Карла, занимал более привилегированное положение, чем полевые рабы.

Амру лишь проворчала:

— Миси не должна так много думать о рабах, — а затем исчезла в доме.

Юлия в задумчивости осталась сидеть в своем шезлонге. У нее пропал аппетит.

Женщина была чрезвычайно удивлена, когда немного погодя к ней пришла Мартина. Обычно та старалась не попадаться Юлии на глаза, не говоря уже о том, чтобы разговаривать с ней. Однако теперь Мартина сама вышла на веранду и села на стул напротив Юлии.

— Да… — нерешительно начала падчерица, глядя при этом не на Юлию, а куда-то на реку. — Лихорадка — это ужасно. Это бич всей колонии.

Юлия удивленно подняла брови. В этой фразе было больше слов, чем Мартина сказала ей со дня их знакомства. Однако, помня о предшествующих событиях, Юлия не думала, что это — проявление доброй воли со стороны Мартины.

И тут же в голосе падчерицы послышалось злорадство.

— Вот и Питер говорит, что нельзя допускать в эту страну пришлых из Европы. Они мрут от лихорадки, как мухи. В своем последнем письме он написал мне, что некоторые из миссионеров, которые недавно прибыли в Парамарибо, уже в первые недели умерли именно от лихорадки. — Мартина бросила на Юлию притворно сочувствующий взгляд. — Разве они плыли не на том же корабле, что и вы?

Карл, похоже, рассказал ей о знакомстве Юлии с Эрикой. Слова Мартины очень огорчили Юлию. Эрика! Дай бог, чтобы речь шла не о ней! Как у нее дела? Ах, если бы ей хоть раз разрешили поехать в город, чтобы увидеться со своей знакомой! У Юлии свело желудок болезненным спазмом. Она поняла, как ей не хватало человека, с которым она могла бы поговорить, которому она могла бы довериться. Ей не хватало друга.

Когда Карл вернулся из города, Юлия робко спросила его, знает ли он, где остановились моравские братья.

— Тьфу, надеюсь, что их сразу же отослали подальше в джунгли. Они ведь только будоражат рабов, — таким был его ответ.

Юлия знала, что Карл отзывался об этих людях так же плохо, как и остальные хозяева плантаций. Однако ее скорее интересовала информация о месте проживания гернгутеров, чем его мнение о миссионерах, которое было весьма нелестным. Как-то во время одного из званых ужинов Юлия решилась заговорить с женой хозяина дома об гернгутерах. И та отреагировала очень импульсивно: