Я вздрогнул и поднял голову.

Её глаза призывно искрились миллионами веселых, таких знакомых чертиков. Никто в зале не заметил происшедшего между нами — низ стола с обеих сторон был закрытым.

Мурашки пробежали по моему телу. Неожиданно, как будто вырвавшись из небытия ушедших лет, нахлынули воспоминания забытых ощущений, прорывая, как плотину, — огромным потоком воды, мою, когда-то данную себе клятву — забыть её во что бы то ни стало. Забыть, не вспоминать, не ждать, не звать. Но судьба все же свела с ней, помимо всех желаний и клятв.

Я слышал нарастающий шум недоуменного шепота восклицаний болельщиков и участников турнира, сопение тучного судьи рядом с моим ухом. Он держал в руке белый конверт, ожидая, когда я сделаю этот контрольный ход, с тем, чтобы тут же положить его перед ней, и потом, согласно правилам, забрать бланки с записью партии, её секретным ходом, сверить положение на доске и объявить время доигрывания.

Но я медлил и вспоминал...

Рита мне понравилась с первого взгляда. Мы сидели в небольшой аудитории, дожидаясь появления «папы», — нашего заведующего кафедрой, когда она вошла туда со своей неповторимой улыбкой, и, поискав взглядом свободный стул, присела в углу рядом со мною.

Тонкий запах духов и еще какой-то неуловимый аромат донесся до меня в эту секунду. Не знаю почему, но тотчас я почувствовал прилив крови к вискам и неосознанное желание понравиться незнакомке.

Я немного заерзал на стуле, поворачивая голову в сторону двери, в которую один за другим входили студенты нашей группы и незнакомое пополнение младшего курса. Каникулы закончились, все весело обменивались впечатлениями от прошедшего лета. Краешком глаза я украдкой разглядывал незнакомку. Густые, темные, немного вьющиеся волосы, большие голубые глаза, изящный вздернутый носик, придававший ей милое очарование; губы, чуть полноватые, красивыми линиями раздвигались в чарующей улыбке, обнажая ровные зубки с заметной щербинкой вверху, отчего я, мысленно засмеявшись, сразу дал про себя ей прозвище «зайчишка».

В проеме двери появилась внушительная фигура заведующего кафедрой шахмат, и все студенты разом поднялись. Мы уважали, любили и немного побаивались Леонида Абрамовича, известного игрока и тренера одного из советских чемпионов мира. Между собой, кроме как «папа», мы его не называли. Он действительно был как отец для многих из нас, в 17-18 лет оторванных от дома на время учебы.

— Садитесь! — после некоторой паузы, оглядев собравшихся, произнес «папа». Мы брякнулись на стулья, с любопытством ожидая начала вступительной речи.

Леонид Абрамович был словоохотлив. Иногда он очень далеко отступал от темы очередной лекции, вдаваясь в воспоминания о своей насыщенной событиями жизни. Помню, как раз, начав нам показывать тонкости разменного варианта испанской партии, он закончил выступление громкими восклицаниями о ходе воздушного боя между его самолетом и двумя немецкими «фоккерами» в небе Украины. «Папа» был штурманом бомбардировщика, получил несколько ранений, и однажды, когда их самолет сбили немцы, семье была послана похоронка в Ленинград. Потом, вернувшись с войны, он положил этот листок к себе в паспорт и носил его там до конца жизни.

— Так. Второй курс вроде весь собрался, — Абрамыч прошелся взглядом по головам. — И первый почти в полном составе. Правильно, Рита? — взгляд «папы» потеплел, устремившись в мою сторону.

— Да, почти все здесь, только трое еще на турнире задержались, — мягкий голос незнакомки оттеняло необычное произношение буквы «с», звонкое и неповторимое.

«Ага. Значит, ее зовут Рита. Маргарита... маргарит-ка...»

— Хорошо, я в курсе! — «папа» по-прежнему смотрел в нашу сторону. — Вот, к нам поступила очень способная студентка, знаете, наверное, все её, а?

— Да нет, не все знаем, — послышался чей-то голос сзади меня.

— Как? Прессу не читаете, что ли? Это Маргарита

Мальцева, только что выполнила норму мастера спорта на турнире в Ленинграде. Слышали?

Я невольно вздрогнул.

«Как? Это — она?»

Я читал хвалебные отзывы двухнедельной давности об игре какой-то талантливой Мальцевой из Свердловска. Но в газете не было фотографий, и поэтому мы не знали её в лицо.

— Конечно, слышали! — раздался голос сзади, и вся аудитория обернулась на «зайчишку».

Та смущенно покраснела и, опустив руки вниз, поправила короткую юбку. Её ноги волнующе близко находились рядом с моим стулом, входящий народ вынудил многих потесниться, и теперь я почти касался незнакомки плечом.

— Вот какие кадры приходят к нам! — довольно пробасил «папа», затем, достав журнал посещений, начал перекличку.

Я напряженно думал, чем бы привлечь к себе внимание новенькой, и мучительно искал тему для разговора с нею. Наконец, не выдержав, полушепотом брякнул: