Но он закончит секс.

Обняв ее еще крепче, Эссейл вошел и отступил, повторяя широкие движения бедрами.

В самый последний момент он вышел и кончил на ее живот, спазмы выбрасывали его семя, отмечая запахом ее кожу.

Как бы он ни хотел большего… и намеривался взять ее снова, сейчас же… он не кончит в нее, пока Марисоль не узнает о нем всей правды. Только тогда она сможет решить для себя, хочет она или нет, чтобы он был ее любовником во всех смыслах.

Прижавшись губами к ее уху, он прошептал:

– Еще, да…

Вырвавшийся стон стал идеальным ответом. И прежде чем он затих, Марисоль снова вонзила ногти в его бока, сжимая ногами бедра, и он снова начал двигаться, он сдерживался из уважения к ней, хотя становилось все труднее.

Он никогда не занимался сексом с человеческой женщиной или вампиршей так, как сейчас.

И спустя годы секса, впервые в жизни Эссейл почувствовал, что занимается с кем-то любовью.

Сидя на коленях перед ложем, Роф считал время между вдохами своей любимой, оценивая дыхание в груди, от которого еле заметно приподнималась его рука, лежавшая на ее талии. Паузы между вдохами становились все дольше, выдохи – все медленнее.

А его собственное сердце продолжало биться, легкие выполняли свои функции, тело продолжало работать.

Это казалось жестоким... и он, не задумываясь бы, отдал свое здоровье взамен ее. Он все бы отдал, лишь бы Ана осталась с ним... но раз это невозможно, он обхватил усыпанную камнями рукоять кинжала и поместил между ними.

Не сводя глаз с приоткрытых губ Аны, он поставил кинжал так, чтобы тот был направлен в центр его груди.

Боковины кровати были выполнены из крепкого дуба, и по случайности они оказались нужной высоты: прижав рукоять кинжала к дереву, он рукой придержал оружие и наклонился, оценивая расстояние, которое необходимо было преодолеть.

Прижав грудь к острию лезвия и надавив, он почувствовал укол.

Удовлетворившись углом наклона, он повернул кинжал и вонзил острие в саму древесину, вырезая гнездо для рукояти. Строгая дерево, он думал, какое это неуважение, тратить последние вздохи Аны на подобные усилия... он должен был уделять внимание ей и ей одной.

Но необходимо сделать приготовления.

Если он потеряет ее до того, как обо всем позаботится, то может промахнуться, а он должен убедиться в отсутствии шансов на выживание.

– Что ты... делаешь?

Голова Рофа взметнулась. Сначала он не понял, что видит перед собой.

Ана повернула бледное лицо в его сторону, и сейчас смотрела из-под потяжелевших век.

Конец кинжала выскользнул из созданного им гнезда, падая на запястье, на которое он опирался. Он не обратил внимания на порез.

– Ана..?

Ее язык слизнул кровь на губах.

– Наш сын...

Воистину, он неверно расслышал ее слова. Слезы набежали на глаза, сердце забилось, и Роф задумался, не сон ли это... может, он сам ушел на тот свет, воткнув кинжал в сердце, что так разрывалось от любви к ней.

Но нет... Ана протягивала руку к его лицу. Удивленно прикоснулась к нему... будто тоже не могла принять того факта, что вернулась к реальности.

– Ана! – Он прижался к ее губам, а потом смахнул свои же слезы с ее холодных щек.

Он внезапно вспомнил совет целителя, и проворно приложил запястье к ее губам.

– Пей, моя любовь... не говори со мной. Пей. В первую очередь тебе нужна кровь!

На мгновение его Ана напряглась... а потом сделала один глоток. Еще. И третий.

Когда она со стоном закрыла глаза, то это было не от дискомфорта или страха. Нет, это жизненное облегчение, будто она утоляла голод, причинявший боль, и сейчас агония отступала.

– Пей... – сказал он, когда взгляд помутился. – Любовь моя... возьми мою частичку и возвращайся ко мне...

Поглаживая ее по волосам, Роф бросил взгляд на кинжал. И молился, чтобы чудо не покинуло их. Чтобы Ана осталась жива и вскоре оправилась...

– Мой господин?

Услышав низкий голос, Роф резко повернул голову, не убирая вены от губ Аны. Брат Черного Кинжала Торчер бесшумно вошел в комнату.