– У Трэвиса нехорошее прошлое. Их отношения с Эбби всегда были неустойчивыми, и в их браке Трэвис придерживается честности.

– Мэддокс, я сейчас помру со скуки. Другие тайные агенты говорят своим половинкам, что не могут обсуждать работу, и все. Почему он не может сделать то же самое?

– Он не сможет ничего ей сказать, вообще. Он будет работать под прикрытием над делом, в котором фигурирует отец Эбби. Это может стать определенной проблемой в их отношениях. Он не станет рисковать потерей жены.

– Он привыкнет. Мы предоставим ему простое алиби и будем его придерживаться.

Мэддокс покачал головой.
– В этом нет ничего простого, Лииз. Нам придется очень постараться, чтобы держать Эбби в неведении.
– Он вздохнул и поднял взгляд в потолок.
– Она чертовски сообразительная.

Я нахмурилась, испугавшись, что он назвал меня по имени.

– ООС хочет, чтобы я отправилась с тобой. А ты этого хочешь?

– Это неплохая идея.

– Стать друзьями - плохая идея, а притворяться парой целую неделю, по-твоему, нет?

– Трэвису… так будет легче объяснить.

– Ты думаешь, он разозлится?

– Я знаю это.

– Предполагаю, ты не хочешь, чтобы я пристрелила его из-за этого.

Мэддокс зыркнул на меня.

– Тогда можно я пристрелю тебя?
– Попросила я. Он закатил глаза, и я подняла руки.
– Просто пытаюсь понять, для чего там я.

– Трэвис плохо реагирует, когда ему не оставляют выбора. Если он считает, что может потерять Эбби, то он борется за нее. Лишиться ее, соврав, или потерять, оказавшись в тюрьме, это не очень хорошие перспективы. Он может свернуть сделку.

– Он так ее любит?

– Думаю, это слово не очень хорошо описывает те чувства, которые он испытывает к ней. Угрожать ее потерей, это словно угрожать его жизни.

– Это ужасно… драматично.

Мэддокс согласился.
– Драма - основа их отношений.

– Поняла.

– Трент организует вечеринку-сюрприз за день до свадьбы в моем родном городе - Икинс, штат Иллинойс.

– Слышала о таком.
– Ответила я. Когда Мэддокс с замешательством посмотрел на меня, я продолжила.
– Я несколько раз проезжала мимо указателя, когда покидала и возвращалась в Чикаго.

Мэддокс кивнул.

– На следующий день мы отправимся в Международный Аэропорт О’Хара и оттуда полетим в Сент-Томас. Я попрошу Констанс прислать тебе даты и маршрут.

Меня одолевали смешанные чувства от такого скорого возвращения в родные края.

– Хорошо.

– Как я уже говорил, мы будем представлены как пара. Моя семья считает, что я работаю в рекламе, пусть так оно и останется.

– Они не знают, что ты агент ФБР?

– Так точно.

– Можно спросить, почему?

– Нет.

Я моргнула.

– Хорошо. Могу предположить, что номер в отеле Икинса и Сент-Томаса нам предстоит делить на двоих.

– Да.

– Что-нибудь еще?

– Не сейчас.

Я поднялась.

– Хорошего дня, сэр.

Он прочистил горло, удивленный моей реакцией.

– Спасибо, агент Линди.

Поворачиваясь на пятках, чтобы покинуть его кабинет, я беспокоилась буквально обо всем: быстроте шага, взмахах руками, даже насколько прямой была моя осанка. Я ничем не хотела выдать себя. Пока еще не поняла, как относиться к этой поездке, но не собиралась предоставить Мэддоксу и шанса использовать меня.

Вернувшись в свой кабинет, я закрыла дверь и практически рухнула в кресло. Скрестив лодыжки, закинула ноги на стол.

Агент Сойер постучал в прозрачную дверь и уставился на меня в ожидании. Я жестом отослала его прочь.

Мэддокс рад, что меня перевели в Сан-Диего, а ООС считает меня бестактной - даже в большей степени, чем Вэл «Да пошли вы» или агента «шлюха» Дэвис. Я осмотрела свою светло-голубую блузку, застегнутую на все пуговицы и темно-синюю юбку-карандаш длиной до колен.

Я чертовски почтительна. Только потому, что я говорю все, что приходит в голову, не означает, что мне не хватает учтивости.

Мое лицо покраснело от злости. Времена, когда женщин в Бюро обзывали «сисералами» и «курицами» прошло. Многие агенты мужского пола, выкидывающие сексистские замечания, будут наказаны другими агентами, даже если поблизости не окажется ни одной женщины.

Отсутствие такта? Я собираюсь лишить его достоинства так, что услышит вся чертова группа.

Я прикрыла рот, хоть и понимала, что меня никто не мог услышать. Похоже, в чем-то они правы.

Городской телефон дважды громко запищал, и я подняла трубку к уху.
– Линди.