Сообразив, что мы спрятались в тени крытых рядов, люди миршаба окликнули нас, желая узнать, не разбойники ли мы.

– Кто идет?'

Вместо ответа я швырнул в их сторону обломок кирпича. Они решили, что мы разбойники. Миршаб, замыкавший свой отряд, повернул коня назад, поскакал в переулок, где торгуют углем, затем по направлению к своему сторожевому посту у базарного перекрестка. Отряд устремился за ним, перестал бить в барабаны и кричать. Когда они исчезли из виду, мы вышли из-за укрытия. Обогнув зловонное болото, куда стекала грязная вода со всего квартала Кемухтгаран, мы свернули налево, в тупичок, к дому Кори Ишкамбы.

* * *

Приятель предупредил меня, что я должен тихо стоять сбоку от ворот, не говорить ни слова, не производить ни малейшего шума.

– Если Кори Ишкамба догадается, что я привел с собой постороннего, то ворот не откроет.

Я отошел в сторонку, а он постучался.

Кори Ишкамба поджидал моего приятеля в узком коридорчике, ведущем к воротам, и тотчас же откликнулся:

– Кто там?

– Я ваш знакомый, дядюшка Кори, отворите!

Кори Ишкамба открыл. Однако, заметив меня, испуганно вскрякнул и потянул к себе ворота, намереваясь их захлопнуть.

Но мой приятель не дал ему это сделать, – потянул к себе створку ворот, он ступил ногой на порог.

– Да не пугайтесь же, дядюшка Кори, это свой! – сказал он и, обратившись ко мне, пригласил войти. Пропустив меня вперед, вошел и сам. Кори Ишкамба заложил засов, повесил замок и только после этого последовал за нами.

Коридорчик был темный и очень узкий. Пробираясь ощупью, я заметил дверь; очевидно, она вела во внутреннюю половину дома. Пройдя мимо, Кори Ишкамба отворил другую дверь. За ней открылась крутая лестница. В полной темноте он стал подниматься, пригласив нас следовать за собой.

Мы шли, упираясь руками в стены, нащупывая ступени. Лестница вывела нас на небольшую открытую террасу над коридорчиком. К ней примыкала комнатка с двумя дверями, одна из которых служила окном. С другой стороны открытой террасы находился навесик, пройдя под которым, Кори Ишкамба открыл дверь и пригласил нас войти.

Наконец мы оказались в комнате. В ней было совершенно темно, мы ничего не видели и стояли, не зная, куда сесть. Хозяин прошел в передний угол, откуда послышался шорох.

– Дядюшка Кори, что вы там делаете? – спросил мой спутник.

– Лампу, лампу ищу, – сказал он и прибавил: – У вас не найдется спичек?

– У меня нет, – ответил мой приятель, пошарив за пазухой и в карманах.

– И у меня нет, – добавил я.

Кори Ишкамба постучал ногой об пол.

– Что это, дядюшка Кори! Уж не танцуете ли вы там? – спросил я.

– Под этой комнаткой жилое помещение. На мой стук кто-нибудь подымется сюда, чтобы помочь мне зажечь лампу, – ответил Кори.

И действительно, прошло немного времени, и на лестнице раздались шаги.

– Вынеси лампу, я зажгу, от нее свою! – велел Кори Ишкамба тому, кто был на лестнице.

– Почему же вы просите принести лампу, вместо того, чтобы попросить спички?! – спросил мой товарищ у хозяина.

– В моем доме все построено на строгом расчете, – ответил тот: – За день должна тратиться только одна спичка, по утрам, когда разжигают очаг, чтобы вскипятить чай. – Помолчав немного, он добавил: – Люди думают, что те два-три гроша, которые я скопил, мне дало ростовщичество. Это неверно: все, что у меня есть, все я нажил только благодаря бережливости. Как говорится: «Бережливость у очага создает купца».

– А если лопнет стекло, пока несут лампу, – ведь это довольно легко может случиться – сейчас идет снег, – что даст тогда ваша бережливость? Вот уж поистине убыток в тысячу раз превзойдет стоимость спички, – промолвил я.

– Мне-то что! Убыток понесет тот, кому принадлежит лампа, – ответил Кори Ишкамба. – Потому-то я и велел вынести сюда лампу с женской половины и не позволю брать туда свою!

– А кому же принадлежит лампа?

– Моим женам! – ответил Кори Ишкамба и пояснил: – Они шьют тюбетейки. Раньше лампой и керосином снабжал их я и за это получал половину денег от продажи тюбетеек. Но женщины оказались в расчетах хитрее меня, заявили: «Не так уж много тратите вы на свет, чтобы половину нашего заработка забирать себе!». После этого все расходы на освещение они взяли на себя, но и весь доход попадает к ним.

– Теперь понятно, почему вы стараетесь продать тюбетейки подороже – вы заботитесь о своих женах? – спросил я не без ехидства, намекая ему на разговор с продавцом тюбетеек, свидетелем которого я оказался. – Странно это! Ваши рассуждения о лампе говорят том, что вам дела нет до расходов ваших жен, что вы печетесь только о своей выгоде! Что же заставляет вас стараться продавать тюбетейки подороже?

– Я забочусь только о своей выгоде, – хвастливо сказал Кори Ишкамба и разъяснил, что тюбетейки, которые шьют его жены, он берет у них по той цене, какую уплачивают скупщики, покупая тюбетейки оптом. А потом он отдает эти тюбетейки знакомым торговцам для продажи по розничной цене. Разница в цене идет в его пользу.