– Нет.

– Херово. Муть все гуще.

Паша прошел к визжащему человеку, осмотрел пол возле тела. Пнул истрепанную книжку в мягкой обложке, нагнулся, рассмотрел палочки и каракули на листке бумаги.

– Книга перемен, - непонятно пояснил он.
– Не врубаюсь. Типа секта?

– Что за книга?

– Не верю сам, но слышал, по ней читают жизнь наперед, от торговой удачи и до глобального облома на весь белый свет. Эй, пискля, русский знаешь? Геня, нажми ему, падле, на точку ё... всеми когтями. Пусть воет со смыслом. Милена, щупай что хотела в темпе, пора валить, спиной чую, совсем пора и даже поздно.

– 'Змея меняет кожу', - просипел китаец с сильным акцентом.
– Духи помогают. Отбрось сомнения. Избавься от старого.

– Есть влияние, - поморщилась Милена, пристально глядя на лежащего.
– Не ваше, вам так и не скрутить... Если это секта, то мне нужен их хозяин. Он вряд ли человек и он знает много. Связи я поймала, да и Бэль помогла, у вууда на таких... нюх. Что делать со стариком и мальчиком?

– Пацана грохнут, - веско предположил Паша.
– При любом раскладе ему каюк. Берем с собой, это глупо, но если кто и знает, что тут за муть, то как раз он. Очухается - пояснит. Деду уже никто не помешает дойти до небесной канцелярии и там искать правду, пусть идет себе, мимо нас. Ходу, спина аж ноет, дерьмо чует. Ба-альшая плюха летит...

Милена склонилась к умирающему, положила пальцы на виски, виновато поморщилась и оборвала корешки, по каким текла боль. Пусть это ненамного ускорит смерть и наверняка сделает её неминуемой, но старику не придется страдать. Складчатые веки с редкими, как осенняя трава, ресницами, дрогнули. Глаза наполнились осмысленностью.

– Духи помогают, - едва слышно шепнул старик.
– Только в этом он прав... Ветер велик, он будет мутить зеркало вод и сдвигать скалы.

– Ходу, - повторил Паша и выругался, заворачивая пацана в содранный с кровати плед.

– Искали телефон матери и друга, - быстро и без невнятности добавил старик.
– Долго спрашивали. Сказал бы, но не верил, что отпустят внука. Не верил... Не хочу, чтобы дом соседей погиб. Хороший человек... Трава. Гибкая трава.

Он улыбнулся щербатым ртом и затих, глаза потускнели. Вууд придвинулся, часто дыша и наблюдая то, что ему особенно ценно: исход. Милена, наоборот, отстранилась, глянула на лежащего на полу, прорычала невнятно и, не оглядываясь, пошла прочь. Вууд метнулся, обнюхал взвывшего дурным голосом человека и завилял хвостом. Паша еще раз выругался, прихватил тряпку и протер ручку двери, стену. Мальчик начал тихо, несмело всхлипывать, поверив, что худшее позади, и пока что понимая и принимая лишь нынешнюю свою защищенность укутанного в плед, согретого.

– Бэль вперед, ты следом, я замыкаю, - скомандовала Милена и указала на лестницу.

– Во что я влип, густовато даже для дерьма, - покачал головой Паша и смолк.

На лестнице было все так же темно. Шагая без прежних поспешности и веселости, Милена лучше замечала: стены изрисованы гадко и кое-где облупились. Пахнет старым куревом и мочой, а еще прелым мусором. Не покидало ощущение осеннего леса, неразумного со сна ровно так, что знакомая ветка готова проткнуть, вдруг сочтя исподником или отомстив за обиду, причиненную лет сто назад, и не ей самой, а сгнившему соседу...

– Безобразие!
– громко сообщил голос на очередном этаже, вроде бы третьем снизу, если счет не сбился.

Дверь на лестницу со звоном распахнулась, когда Милена уже прошла мимо. Средних лет мужчина выглянул, подсветив себе крошечным фонариком на брелоке ключей.
– Где электрик? Эй, вы не с десятого? Говорят, он пошел наверх, вы его не видели?

– Нет, - буркнул Паша, не оборачиваясь.

– Весь район со светом, одни мы как прокаженные, и ведь все молчат! Никому нет дела, - продолжал ныть мужик.

Милена снова остро ощущала ту одичалую ветку, царапающую душу.

Боль сделалась явной. Вууд взвыл, подтверждая угрозу.

Милена толкнула Пашу вперед и вбок, на следующий пролет, вроде бы безопасный. Сзади хлопнуло тихо, ничуть не опасно, но тело сразу развернуло и бросило вперед, рука взорвалась настоящей, телесной болью.

Но теперь Милена падала, внятно воспринимая силуэт в дверях третьего этажа: черный силуэт, не обведенный светом толковой души. В незнакомце росло сумеречное настроение тихого торжества, превосходства. И виделись его глаза - крупно, с их спокойным прищуром и пустотой без дна. Человек прежде убивал и теперь целился привычно, без малейшего напряжения. Женщина? Ну и что. Ребенок? Тоже не проблема... Милена медленно прикрыла веки, скрипнув зубами от понимания гадкости и неизбежности своего нынешнего решения. Мужчина завизжал, и она даже с закрытыми глазами знала: падая, его тело дернулось, рука потянулась к затылку, желая вырвать несуществующий в реальности нож.

– Ты как, идти можешь?
– спросил Паша, поймав за предплечье и придержав у самого пола.

– Могу. Для меня это не опасно, - сквозь зубы пробормотала Милена, опираясь на плечо и привыкая к боли, и осаживая её, как умеют все взрослые в Нитле.
– Сейчас уйму кровь.

– Надо вытереть, след, - неопределенно повел рукой Паша, показав на стену и пол.

– Вууд с нами, никаких следов, - отозвалась Милена и качнулась к лестнице.
– Ты прав, ходу.

– Нефиг, не секта мутила, - отметил Паша. Выглянул во двор и убедился, что вокруг, вроде бы, никого.
– Геня, проверь улицу. Зуб даю, 'макаров' табельный. И корочки у мужика имеются. Не паленые, если вернуться и глянуть. Он как, еще дышит?