Шрифт:
Ответ был обстоятельный и исчерпывающий. Странное звучание слова намекало на равную ему странность в происхождении самой Черны. Так не говорили угольщики из селения, и одногодки, вроде бы, тоже. Она, кажется, вообще начала говорить, лишь попав в замок. Откуда? Нет в памяти ни единой зацепки.
– Надоть, - пробормотала Тэра, отвернулась и некоторое время смотрела в огонь.
– Надоть... Ничего себе ответ. Такой ответ, что и возразить нет слов. Допустим, теперь я вполне уверенно вижу, кем ты можешь быть. Только это... невозможно. Иди. Еще раз сунешься в лес без дозволения, тайком - накажу.
– Сунуся.
– Накажу! Тебя искали люди. Все анги замка, вальзы и даже слуги. Ты подумай: каково им в ночном лесу?
– Сунуся!
– Я выздоровела бы и без жив-корня. Не быстро, но постепенно... Не сопи! Хорошо, договоримся так: уходя в лес, ты предупредишь первого ученика. Еще ты будешь проходить мимо Руннара, чтобы он знал, а значит и я тоже.
– Мимо, - кивнула маленькая Черна.
– Ходить.
И, сочтя разговор завершенным, потопала к дверям. Она знала даже тем своим крошеным умишком: без жив-корня хозяйке пришлось бы туго. Куда непонятнее было иное: почему взрослые травники не пошли в лес? Жив-корень скрытен, он из глубинных, серединных или стволовых, как такие называют. Он показывается наружу из недр леса ночью, в самой глуши, и светится отчетливым серебром. Искать его надо, заранее почерпнув в плошку малую искорку живого огня, который, если пожелает, укажет путь, разгораясь при движении в нужном направлении и затухая, когда путник уклонился в сторону.
Прошло много лет, Тэра стала маленькой, не достающей до плеча вопреки своим каблукам и манере вздергивать подбородок и ходить очень прямо, не сутулясь, не сдаваясь возрасту и усталости. Тэра стала маленькой, но сохранила загадочность, как сберегла и право быть очень важным для Черны человеком, ради которого "надоть" куда угодно и вопреки всему.
Даже в круг боя. Даже против Руннара, именем которого в замке Файен ругаются очень изредка и шепотом, полагая его много страшнее пустынного чера, исподников и иных напастей.
Бой воспринимался рвано, трудно. Время, послушное толковым избранникам пути силы, то растягивалось, то спрессовывалось в тугой отдаче. Руннар не поддавался на прощупывание, потому что не имел слабых мест. Он оказался цельнокроеным из брони и злости. Впрочем, себя Черна полагала тоже цельной, ловко слитой из человека с его упорством и крапа с его умением выживать...
Когда Милена внезапно прорвала радужную пленку границы боя, на удивление и недоумение не было ни сил, ни времени. Руннар давил к земле, норовя утопить в вязком, податливом грунте.
– Не зверь!
– внятно выкрикнула первая ученица.
– Вывертень, изнанка! Не бей, цепляй изнутри, когда заслоится.
Руннар отвлекся от вдумчивого втаптывания противницы, повернул морду к крикливой помехе и показал все великолепие набора клыков... Милена приняла любимую боевую стойку с обманным, нечетким на вид балансом. Она была совершенно беззащитна в штанах и легкой рубахе, так выходят только на учебный бой. Черна осознала, зарычала и полезла из земли весенним побегом, вразумлять Руннара и не допускать гибели дуры, сунувшейся в чужой бой. Даже успела выплюнуть веское:
– Дура!
Мир, словно обидевшись на грубость, поплыл, начал скручиваться в спираль смерча, утягивающего вниз. Невесть куда, все глубже. Черна рванула узду времени, тормозя его в полную силу, чтобы успеть врезать Руннару по морде, выдрать Милену из вязкого воздуха, из плотной близости к неминучей смерти.
– Сло-им-ся-а!
– взвизгнула Милена, с ужасом глядя на воительницу.
Звучание все длилось, позволяя успеть очень многое.
Повторно врезать Руннару по лапам, выворачивая суставы и вынуждая зверя на время отвернуться мордой прочь. И пусть руки болят - связки крепкие, должны сдюжить. Крап им в помощь.
Перехватить Милену за шиворот, бережно прокрутить мимо себя, к границе - и выпихнуть в первый же прогал слоения.
Снова цапнуть за шею Руннара, сунувшегося следом и успевшего-таки найти того, кто не умеет уворачиваться и так дремуче глуп, что пробует стрелять из ничтожного оружия, не причиняя вреда зверю. Но - вот недоумок!
– тормозя заращивание границы и подвергая угрозе всех и все в округе...
Черна хохотнула, ей стало весело: а ведь почти отчаялась! Почти признала, что вторично развернуть зверя за лапы не получается, а висеть на его шее опасно, затылочные гребни рвут тело, даже крап подается.
Смерч все уплотнялся, граница боя рвалась радужными клочьями. Слоение длилось, но выстрелы его скорректировали, ограничив и развернув в искажение не всей ткани мироздания, а лишь локально - одного времени. В глазах темнело, пребывание в середине спайки - теперь Черна уже не сомневалась в своих догадках - походило на падение с высоты, длящееся бесконечно. То есть так долго, как требуется, чтобы иссякла сила первичного возмущения, чтобы спайка достигла "дна" - того горизонта событий и явлений, откуда началось нечто, связанное с Руннаром. Не зря Тэра предсказала при королеве, ни на мгновение не годящейся в друзья севера. Спайка, усиленная вальзами зенита и запада, нужна была именно первой даме севера. Тэра получила то, чего никогда бы не смогла добиться иным путем. И она расплатилась, не пожалев ни Руннара, ни двух лучших своих учениц, вырванных из Нитля с корнем.