Но вкусить вареной говядины Александру в этот раз не пришлось, молебен закончился, и всех тотчас загнали в казарму. Судя по тому как забегали офицеры, можно было сделать вывод, что что-то чрезвычайное случилось. Штабс-капитан Денисов временно замещавший заболевшего ротного, направил Александра в цейхгауз получать боевые патроны, неужели началась война? С кем, тут в этой глухой уездной дыре биться? Разве что парашютный десант высадился, ага инопланетяне с Марса прилетели, больше некому... Не успели раздать боеприпасы, как последовало новое распоряжение осмотреть ружья, проверить кремни в замках и штыки, опять работа для унтера-"оружейника". И спустя час, закончив сборы, первая рота в походной колонне отправилась по проселочной дороге на запад, ранцы не взяли, и хоть шли налегке но привычного веселья не было.

– Гриша что случилось, куда нас гонят? Разбойники что ли завелись в округе, может на них идем?
– вопрос не праздный, в этом уезде все спокойно но вот в соседнем пошаливала банда, никак поймать не могли.

– Слышно крестьяне казенные взбунтовались, глянь вон наш Иван Федорыч какой смурной идет.

– А это что за хмырь с нами увязался, впереди скачет?
– по расписанию место Сашки было в голове походной колонны рядом с офицерами и барабанщиком. Все шли пешком, кроме вышеупомянутого чиновника, гарцевавшего на пегой кобылке, кавалерист хренов, как только в седле такая туша держится.

– Исправник местный, харя разбойничья, с эдакой только под мостом с ножом сидеть...
– точно подметил собеседник, Ломброзо бы с удовольствием принял этого "стража порядка" в свою коллекцию преступных типов. Одним только видом народ устрашает, специально что ли таких на полицейские должности набирают?

Видимо совсем дело дрянь, Денисов и молодые обер-офицеры угрюмо молчат, зато сзади в строю нижние чины перешептываются вовсю:

– Слышь Фома, энто неужто стрелять зачнем? Не в басурман, а в своих хрестьян православных?

– Завсегда так ежели мужики бунт учинили, у нас в соседнем сельце было при Катерине еще, так полста народу положили. Войско пришло и из ружьей в их палили, а опосля остатних казаки в шашки взяли.

– Неужто не разбегутся, у них почитай и ружьев то нет, рази палки одни да каменья?

– Энто вы городские труса празднуете, привычные. А наши мужички крест целовали, друг дружку не выдавать и стоять крепко. Грят бабы детишек малых на штыки вострые кидали, раз уж всем помирать, так быстрее.

– О господи, пресвятая богородица пронеси нас...

Александр только одному обрадовался, что винтовка осталась в полку у Бауэра, на учения он выходил с обычным ружьем, из такого разве что в толпу попадешь, значит никого выцеливать не заставят. Поганое это занятие, хоть бы скорее что-ли пришли, может в самом деле до драки не дойдет? И ведь ничего не поделаешь: будут "братцы солдатики" стрелять, разве что глаза зажмурят, и в штыки пойдут на безоружных крестьян, если прикажут и он тоже, куда тут денешься - это армия. "Не я стрелял, присяга курок взвела..." -так кажется в одном старом фильме было.

Добирались до деревни почти два с половиной часа, а значит прошли верст десять не больше. Исправник скакавший впереди на резвой лошадке заметил с высоты седла мятежников первым. И тут же выдал универсальный рецепт умиротворения - стрелять, всех стрелять! В первую очередь надобно заводил положить, он их всех в лицо знает, тут в Егоровке один отставной солдат народ колобродит. При матушке Екатерине этой мерзости и в помине не было, если враги на войне служивого не убьют, то свои палочками в могилу сведут за четверть века, а ныне совсем распустились.

Слава богу, но командир не купился на это простое решение, еще бы на такое дело полковник специально отрядил наиболее спокойного и рассудительного офицера. Собравшиеся на лугу возле деревни крестьяне никаких враждебных намерений пока не проявляли, не видно у них в руках и оружия, разве что у стариков палки, а значит и нет нужды в таких крайних мерах. Но на всякий случай командир поспешил развернуть в цепь застрельщиков на расстоянии 200 шагов от толпы, Сашка оказался, там где и должен быть - на правом фланге рядом с офицером и барабанщиком. Вот только обер-офицера в этот раз заменил сам Денисов, пожелав вероятно лично контролировать обстановку. Исправник тут как тут, вьется гадюкой возле него, подстрелите говорит ну хоть того однорукого, это главный бунтовщик.

От основной массы народа на лугу отделился высокий седой мужик в старом мундире екатерининских времен и размахивая белой тряпкой направился прямо к штабс-капитану.

– Что братцы бунтуете? Нехорошо...

– Ваше благородие, мы это всем миром приговор составили, моченьки больше нет терпеть, - старый однорукий солдат протянул офицеру бумагу, и водя корявым пальцем по строкам начал что вполголоса объяснять, Александр из-за расстояния толком не смог разобрать, как ни прислушивался.