Никогда он так себя паршиво еще в жизни не чувствовал пока вели под конвоем ветерана по деревенской улице, на виду у крестьян. Может кому-то и понравиться такое, но Сашка в этот момент ощущал себя полицаем на службе у немцев, наверное так же они забирали по приказу господ-оккупантов своих соотечественников. Потом когда вышли из деревни и отстала наконец толпа провожающих, стало на душе полегче. По дороге старик разговорился, рассказал в чем дело у них было, и за чего подняли "бунт". Оказывается прошлый год был неурожайный и денег на традиционную взятку уездным чиновникам у них по весне не хватило. Слуги государевы вероятно обиделись и давай напрягать единственное в уезде село казенных крестьян повинностями. Все лето и весну, когда день месяц кормит бедолаги ремонтировали без перерыва дороги и мосты, копали канавы, разумеется без оплаты и на собственных харчах. К осени терпение лопнуло и порешили они жалобу направить к единственному крестьянскому заступнику - царю, снарядили челобитчика с бумагой в Питер. Перехватил его исправник по дороге, и в село с инвалидной командой пожаловал, потребовал выдать автора "кляузы", пугал расправой. В тот раз крестьяне не дрогнули, и "представитель власти" убрался не солоно хлебавши... Потом дед еще много чего рассказывал, как служил под началом Суворова, строгий был начальник, никому спуску не давал, не то что ваш капитан, этот вежливый, ровно с господами с темным народом разговаривает. Другой бы на его месте не потерпел и палить в толпу из ружей точно приказал, а то еще и в штыки двинул. По пути солдаты долго его расспрашивали, как воевали тогда с турками и штурмовали Измаил:

– Дедушка, а правду говорят, что басурмане тамошние пленных совсем не берут?
– спросил любопытный Григорий старого солдата.

– Не скажу братец, башибузуки те зарежут нашего брата почитай сразу, так и наши казаки их тоже не жалуют и мы бывалоча прикалывали, был такой грех.
– старик задумался, точно что-то вспоминая, и неожиданно добавил, -Как замирились опосля с турками, у нас целое капральство туды за Дунай ушло, всем ведетом сбегли...

Пока так разговаривали о добрались до острога, полчаса ушло на втолковывание сонному чиновнику в тюремной конторе: кто, куда и зачем, пока наконец арестанта не приняли под роспись и не выдали документ. Ребята снабдили ветерана на первое время табаком и скинулись деньгами, кто сколько смог, таков местный обычай. Что с одноруким солдатом стало дальше Александр так уже и не узнал, без сомнения штабс-капитан Денисов составил правдивый рапорт о так называемом "бунте" в Егоровке, да только военный и чиновничий миры бесконечно далеки друг от друга как две галактики. Может и самом деле старому солдату повезло, посекли как положено розгами, помытарили допросами и отпустили домой к жене, а может пошел по этапу прикованный к железному пруту как бунтовщик. Сколько еще будет таких исковерканных судеб на жизненном пути Сашки неизвестно. Ясно только одно этот "золотой век России" на деле только скверно позолоченный, под тончайшим слоем дворянского счастья: "балов, салонов и милых чудачеств" скрывается ржавое железо кандалов для всех остальных.

– Длинным коли, р-р-раз! Так его вражину! Коли один р-р-раз - и бросай басурмана со штыка!
– весь строй как один человек проделывает выпад, и вновь возвращается в боевую стойку. Чуть присесть на полусогнутых ногах, расставленных на шаг, правая нога позади, левая впереди и ружье с хищным жалом штыка в положении "на руку", приклад прижат к правому боку.

Сегодня пятница, день посвященный хитрому искусству фехтования на штыках, фельдфебель Матвей с утра вбивает в солдатские головы "науку". Всего пара-тройка простых движений, но следует отработать их до совершенства. От этого в бою будет зависеть многое, холодное оружие по прежнему решает в этом мире исход сражений. Будущим бойцам читаются ясные постулаты по психологии боя, элементарные основы прикладной техники и даже инструкции по периферийному зрению!

– Штыком коли крепко! Ударил штыком, да и тащи его вон! Назад, назад его бери быстро! Да и другого коли! Ушей не вешай, голову подбери, а глазами мотри: глядишь направо, а видишь и влево!

Сперва приемы отрабатывают на воображаемом противнике, затем наступит черед набитых соломой манекенов, подвешенных рядами на перекладине, подобии виселицы. Каждый обучаемый должен быстро всадить штык, и столь же быстро выдернуть его назад, промедление в бою грозит гибелью, противнику не следует оставлять ни малейшего шанса на успех.

– Помни, ребята, -объяснял старый фельдфебель своим ученикам-солдатам, -Ежели, к примеру, фихтуешь, так и фихтуй умственно, потому фихтование в бою есть вещь первая, а главное, помни, что колоть неприятеля надо на полном выпаде в грудь, коротким ударом, и коротко назад из груди штык вырви... Отскокни шаг назад, и ударь опять! Ен упал - коли другого, коли третьего! Не стой ирод на месте.

– Помни, из груди коротко назад, чтобы ен рукой не схватал... Вот так: р-раз -- полный выпад и р-раз и энто назад. Потом р-раз и д-ва, р-раз и д-ва, ногой коротко притопни, устрашай его, супостата, р-раз - д-ва -мелькает в воздухе, точно живое ружье учителя, ему уже доводилось на практике и не раз поддевать штыком врага.

И Александр, подражая инструктору, мастерски коротко вырывал штык из груди воображаемого неприятеля и, энергично притопывая сапогом пыль, устрашал его к крайнему удовольствию Матвея, любившего его "за ухватку". Не иначе тогда, полтора года назад, за это его и выбрал фельдфебель в качестве потенциально киллера для ненавистного прежнего командира. Слава богу не пришлось никого убивать, но все еще впереди. Получается не у всех, суровый учитель налетает точно коршун на неумеху рядом с Сашкой, у кого неправильная стойка так прямо из себя выходит.

– Почто тебя скрючило? Живот болит, что ли, мужик?
– кричал, бывало, Матвей на скорчившегося с непривычки на боевой стойке солдатика, -Ты гордо стой орлом, а не як баба брюхатая! Ишь раскорячился!

Так и напрашивается подзатыльник разгильдяю дать, руки чешутся - но нельзя, за порядком строго надзирает назначенный на учение офицер. Не то что бы в полку солдат за прегрешения не наказывали в том числе и розгами, раз уж в уставе прописано такое прописано, однако теперь экзекуции проводятся только с ведома командира. Ненавистная прусская школа, когда солдат боится палки капрала сильнее пули противника у нас под запретом и прекрасно, этой системы Александр уже отпробовал, сыт по горло.

– А? Что энто? Ты вольготно держись, как енерал в карете, развались, а ты как гусь на проволоке...
– приходиться изворачиваться фельдфебелю, изыскивая слова для внушения нерадивым.

Интересно, что, несмотря на довольно широкие возможности использования оружия, техника штыкового фехтования намеренно сохранялась предельно простой, чтобы обеспечить наилучшие возможности для массового, армейского обучения. Сохранялся приоритет шереножного обучения, при котором "один солдат поддерживает другого, поэтому и бой легче". Скажем, в том же дореволюционном учебнике Соколова базовых позиций защиты всего три, не считая дополнительной защиты от удара саблей сверху, в пособии 1907 года - всего две. В русской армии триумф штыка принято отождествлять с тактикой генералиссимуса Александра Васильевича Суворова. Что, в общем, во многом справедливо. Суворовская тактика действительно основывалась на скорейшем преодолении поражаемого огнём пространства для решительного удара в штыки. При этом патрон в стволе Александр Васильевич рекомендовал экономить, оставляя его как вспомогательное средство именно для штыкового боя: "Береги пулю в дуле на два, на три дня, на целую компанию. Стреляй редко да метко! Двоих заколи, а третьего застрели!" В оригинале, слова А.В. Суворова в "Науке побеждать" звучат так: "Береги пулю на три дня, и иногда и на целую кампанию, как негде взять. Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится: пуля - дура, штык - молодец". Этот фрагмент в целом совершенно меняет понимание той фразы, которую из трудов полководца обычно неграмотно выхватывают. Полководец всего лишь призывает беречь боезапас и стрелять метко и акцентирует внимание на важности умения работать штыком. Эпоха дульнозарядного оружия заставляла стараться стрелять метко, важность точной стрельбы недооценивать было невозможно. Но гладкоствольные ружья с мешкотным заряжанием не могли обеспечить высокой скорострельности и требуемой меткости, и хорошее владение штыком в бою было критически важно. Это подчёркивают другие суворовские слова: "Штыком может один человек заколоть троих, где и четверых, а сотня пуль летит на воздух".