В травах и почвах

Утренник новую радость расторг.

И поднимается

жаром и светом

Выше, по телу,

к сердцу, к лицу,

Кто-то, подобный веселым поэтам

И золотистому

бубенцу.

Но не один там: множество! Стаи!

Вьются, хохочут,

входят в меня, –

Это – прелестный

льется, блистает

Рой бестелесный

Осеннего дня.

1955

32

Осень! Свобода!.. Сухого жнивья кругозор,

Осень… Лесов обнажившийся остов…

Тешатся ветры крапивою мокрых погостов

И опаздывают

сроки зорь.

Мерзлой зарей из-под низкого лба деревень

Хмурый огонь промелькнет в притаившихся хатах..

Солнце – Антар леденеет в зловещих закатах

И, бездомный,

отходит день.

Тракторы смолкли. Ни песен, ни звона косы,

Черная, жидкая грязь на бродяжьих дорогах…

Дети играют у теплых домашних порогов,

И, продрогшие,

воют псы.

Родина! Родина! Осень твоя холодна –

Трактом пустынным брести через села без цели

Стынуть под хлопьями ранней октябрьской метели.

Я один,

как и ты одна.

1933

33

Бог ведает, чем совершенны

Блаженные духи снегов,

Но именем странным – Нивенна –

Их мир я означить готов.

К священной игре они склонны,

И краток, быть может, их век,

Но станет земля благовонна,

Когда опускается снег.

Кругом и светло, и бесшумно

От радостной их кутерьмы,

И все, от индейца до гунна,

Любили их близость, как мы.

Страна их прозрачна, нетленна

И к нам благосклонна, как рай.

Нивенна – то имя! Нивенна!

Запомни, – люби, – разгадай.

1955

34. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вот, бродяжье мое полугодье

Завершается в снежной мгле.

Не вмещает память угодий,

Мной исхоженных на земле.

Дни, когда так чутко встречала

Кожа почву и всякий след –

Это было только начало,

Как влюбленность в 16 лет.

И, привыкнув к прохладе росной,

Знобким заморозкам и льду,

Я и по снегу шляюсь просто,

И толченым стеклом иду.

Не жених в гостях у невесты,

А хозяин в родном гнезде,

Ставлю ногу в любое место,

Потому что мой дом – везде.

Шутки прочь. Об этом твержу я,

Зная прочно: есть правда чувств,

Осужденных нами ошую,

Исключенных из всех искусств.

Но сквозь них, если строй сознанья

Вхож для радости и певуч,

Лад творящегося мирозданья

Будет литься, как звук и луч.

Много призван вместить ты, много,

Прост как голубь и мудр как змий,

Чтоб ложилась твоя дорога

В чистоте и в любви стихий.

И не косной, глухой завесой

Станет зыблющееся вещество,

Но лучистой, звенящей мессой,

Танцем духов у ног Его.

Этот путь незнаком со злобой,

Ни с бесстрастным мечом суда,

Побродяжь! Изведай! Попробуй!

И тогда ты мне скажешь: да.

1935-1950

Трубчевск – Москва – Владимир

ГЛАВА 19

ПЛАВАНЬЕ К НЕБЕСНОМУ КРЕМЛЮ

Поэма должна была начинаться реальным плаваньем по русским рекам –

мимо пристаней, лугов, лесов, тихих деревень и городов с древними

умолкшими церквами. Потом течение поэмы должно было неуловимо сместиться,

полуразрушенные церкви оживали, начинался колокольный звон несуществующих

на Земле колоколов, переходящий в благовест храмов Небесного Кремля.

ГЛАВА 20

СОЛНЕЧНАЯ СИМФОНИЯ

Заключительная Симфония должна была выводить за национальные пределы

во Всечеловеческое Братство, Всемирную Церковь.

ПРИМЕЧАНИЯ

–––––––––––––––––––––––—