Шрифт:
На дикого глядит.
Успеть бы верно мог
Я спрятаться в домок,
Но счастлив, что до ниточки,
До ниточки промок.
1950
19. СЛЕДЫ
И всегда я, всегда готов
После летних ливней косых
Попадать в очертанья следов –
Незнакомых, мягких, босых.
Вся дорога – строфы листа,
Непрочитанные никогда.
Эта грязь молодая – чиста,
Это – лишь земля да вода.
Вот читаю, как брел по ней
Бородач, под хмельком чуть-чуть;
Как ватага шумных парней
К полустанку держала путь;
Как несли полдневный удой
Бабы с выгона в свой колхоз;
Как, свистя, пастух молодой
Волочащийся бич пронес;
Как бежали мальчишки в закут
Под дождем… и – радость земли –
Голосистые девушки тут,
Распевая, из бора шли.
Отпечатались на грязи
Все пять пальчиков – там и здесь,
И следами, вдали, вблизи,
Влажный грунт изузорен весь.
Да: земля – это ткань холста.
В ней есть нить моего следа.
Эта мягкая грязь – чиста:
Это лишь земля да вода.
1936-1950
20. ВО МХУ
В дикой раме –
Окружен соснами,
Вечерами
Вспоен росными,
Дремлет в чаще
(Где тут грань векам?)
Настоящий
Ковер странникам.
Чуть вздыхая,
Теплей воздуха,
Он – сухая
Вода отдыха;
По оврагам
Нежит луч его;
Нет бродягам
Ложа лучшего.
К телу “ляг-ка!”
Он сам просится,
И так мягко
В него броситься:
Чтоб звенела
Тишь прохладная;
Чтобы тело
Всегда жадное,
Тихо-тихо
В нем покоилось…
Вон – лосиха,
То ли в хвое лось
Фыркнул строже…
И вновь – нежная
Бездорожья
Тишь безбрежная.
1950
21
Холодеющий дух с востока,
Вестник мирной ночной поры,
Чередуется с теплым током –
Поздним вздохом дневной жары.
Щедрой ласкою день венчая,
Отнимая свой грузный жар,
В гущу розовую иван-чая
Опускается алый шар.
Эхо, дремлющее в овраге,
Легким шагом не разбужу
И, по пояс в журчащей влаге,
Навлю резвую перехожу.
Плеск ребят вдалеке и пенье:
Речка льющаяся тепла,
Чтоб дробили ее теченье
Крики, смех, голоса, тела;
Чтоб мелькала над гладью черной
Гибко, шумно и горячо
Бронза влажная рук проворных
Иль коричневое плечо.
И, скользя по скатам прибрежным,
Сходит стадо, спеша, мыча,
И склоняются морды нежно
К струям плещущего ключа.
1936
22. ТОВАРИЩ
Никчемных встреч, назойливых расспросов
Я не терплю. О, нет, не оттого,
Что речь свернет на трактор, вспашку, просо.
Но кто поймет бесцельный путь? Кого
Мне убедить, что и в судьбе бродяжьей –
Не меньший труд, чем труд на полосе?
Ведь тут, в России, в путь влекомы все
Других забот нерасторжимой пряжей.
Но как-то раз мальчишка боевой,
Товарищ мой в купанье у Смилижа,
Взглянул в лицо настороженней, ближе,
И, вдруг притихнув, повернул за мной.
Мы молча шли, бесшумно, друг за другом,
Отава луга вся была в росе,
Июльский вечер умолкал над лугом
В своей родной, своей простой красе.
А он молчал, на мой мешок уставясь,
И в легком блеске смелых светлых глаз
Я прочитал томительную зависть –
Стремленье вдаль, братующее нас.
Вода реки с волос смешно и скоро
Сбегала по коричневым вискам…
И за умнейший диспут не отдам
Ту простоту и свежесть разговора.