И негде будет усталым лечь.

Часы остановятся на девяти.

На подоконник – метель, мети!

Уже сухари, котелок, рюкзак…

Да будет так. Да будет так.

Куда забросит тебя пурга?

Где уберечься от бомб врага?

И где я встречу твои глаза?

И все же поднял я руку за.

На хищный запад, гнездовье тьмы,

Не ты пойдешь, а солдаты – мы;

Доверю жизнь я судьбе шальной,

И только имя твое – со мной.

Теперь, быть может, сам Яросвет

Не скажет демону русских “нет”:

Он вложит волю свою в ножны,

А мы –

свою –

вынимать должны.

Ремень ложится мне на плечо,

А в сердце пусто и горячо.

Одно еще остается: верь! –

И вот, закрылась старая дверь.

1941-1958

XX. БЕЗ ЗАСЛУГ

Если назначено встретить конец

Скоро, – теперь, – здесь –

Ради чего же этот прибой

Всё возрастающих сил?

И почему – в своевольных снах

Золото дум кипит,

Будто в жерло вулкана гляжу,

Блеском лавы слепим?

Кто и зачем громоздит во мне

Глыбами, как циклоп,

Замыслы, для которых тесна

Узкая жизнь певца?

Или тому, кто не довершит

Дело призванья – здесь,

Смерть – как распахнутые врата

К осуществленью там?

1950

XXI

Я не отверг гонца метельного,

Не обогнул духовных круч я,

Глухой водой благополучья

Не разбавлял вина в ковше!

Дыханью шторма запредельного,

Напевам космоса – не ставил

Плотин запретов, норм и правил

Ни в жизни быстрой, ни в душе.

Узнал я грозные мгновения,

Крутую полночь в жизни сердца,

Когда чуть видимая дверца

Вдруг распахнется как врата,

И мир неслыханного Гения

Ворвется, плача и бушуя,

И станет прежний бог – ошую,

А одесную – полночь та.

Тайник, где бодрствуют праобразы

В глубиннейших слоях монады,

Где блещущие водопады

Кипят, невнятные уму, –

Вдруг разорвет стальные обручи,

Расторгнет древние засовы,

И мир бездонный, странный, новый

Предстанет зренью твоему.

В меня всей мощью многопенною,

Всей широтой бурлящей литвы

Он хлынул в ночь последней битвы

На смутном невском берегу.

Но многослойную вселенную,

Разверзшуюся над Россией,

С какой сравню иерархией?

В каких октавах сберегу?

Как рассучу на нити времени

Ткань целокупного виденья?

В многовековом становленьи

Какие отличу дела?

Как покажу средь адской темени

Взлет исполинских коромысел

В руке, не знавшей наших чисел,

Ни нашего добра и зла?

Нет, то – не фраза, не риторика,

Не схоластические догмы;

У неисхоженных дорог мы

Стоим в неповторимый век,

И скрытый труд метаисторика

Язык нащупывает новый,

Принять в русло свое готовый

Живые струи новых рек.

Рассудка плотного инерция

Еще толкает мысль по тропам,

Где медленно влекутся скопом

Кто лишь для прописей готов.

То, что ловлю в народном сердце я,

Теперь поймут лишь братья в Духе,

Но завтра лязгнет ключ разрухи

В заржавленном замке умов.

Речь нашей эры не изваяна

Для этих темных предварений;

Еще века, покуда гений

Свершит последний взмах резца.

Что ж: ограничиться окраиной?

Словесной зыби остеречься?

В смиренной низости отречься

От долга первого гонца?

Но давит душу тьма подпольная,

Гнетет невысказанный опыт,

В ушах гудит нездешний топот,

Не наш буран, не наша тишь…

Пусть не вмещают ритмы дольние