Шрифт:
Встречали, как просила мама: подождали, когда вагон опустеет, вошли в купе, Юра с Володей сцепили руки вкрест. Иринка села, обняла их за плечи. Понесли… Когда медленно шли по проходу, Володя вдруг почувствовал, как дрожит в судороге рука Иринки, обнимавшая его за шею. Стало страшно.
В 1963 году Володя пишет отцу:
Адочка говорит, что она лучше разговаривает. Я, во всяком случае, понимаю – и очень легко – все. Очевидно, из-за моего заикания.
Двадцать третьего марта 1964 года Володя шлет телеграмму отцу в Среднюю Азию:
Двадцать четвертого марта все кончилось. Отец с невероятными усилиями – билетов нет – прилетает в Москву военно-транспортным самолетом. Похороны были 27 марта. По просьбе Адочки Юра выбирает музыку – “Ноктюрн” Шопена, “Осеннюю песню” Чайковского и “Лунную сонату”.
Урна была погребена на Донском кладбище. Некоторое время спустя над могилой была установлена выразительная скульптура молодого студента Суриковки Клыкова.
Из письма мамы отцу спустя несколько месяцев:
Субботние и воскресные дни я провожу с Адочкой, гуляем, отдыхаем, вспоминаем Ириночку. Состояние у нее такое же, эта боль не проходит и не утихает, но держится она, как всегда, хорошо. Женя очень подавлен, плачет, и она старается его не оставлять. Бедная, бедная Адочка! Можно ли представить большую трагедию! Женя хочет уехать с квартиры, но нужны энергия, сила. А сейчас заняться этим некому.
До глубокой старости Адочки каждый год 14 марта, в день Ирининого рождения, у нее собирались все родственники и друзья, чтобы вспомнить эту светлую девушку.
Мамино зарубежье
Когда мама ушла на пенсию, у нее появилось свободное время. Можно было чаще видеться с такими дорогими ей старыми друзьями.
В августе 1966 года мама вместе с Анной Разумовой едет в Польшу по приглашению уцелевших друзей Артура. Поездка приурочена к открытию экспозиции, посвященной его подпольной работе.
Варшава очень красивый город. У нас с А. Л. отдельная однокомнатная квартира со всеми удобствами, с окном на всю стену и с красивым видом на площадь с озером и чудесными каштанами, пирамидальными тополями и не по-осеннему зеленой травой. Прошли по посольскому кварталу, прелестные дворцы послов, без заборов; и только за огромным глухим забором – стеной, занимающей половину всего этого района, – посольство СССР. Зачем? От кого? Так же, как укор нашему вкусу, возвышается в центре ни к селу ни к городу – “подарок” Сталина – т. н. “Дом Дружбы”. Зашли в книжный магазин, где я купила первый сувенир для Сонечки – маленькую книжечку Тувима на польском языке, а рядом с магазином – читальня, где можно сесть на скамейку и прочесть любую газету мира.
Сегодня – новые планы, сейчас едем в Старо Място.
Юра! Я встретила твою подругу детства – Оленьку, дочку Берута. Она вчера приходила. Пришли мне поскорей фотографию, где снят ты с Оленькой, найди ее среди наших фотографий.
В Старо Място она потратила кучу денег на уличных музыкантов. Она говорила: “Просадила все, что было с собой”.
А вот письмо маме от Володи:
МАКА! МАКАЧКА!
1 октября
Как здорово получать от тебя письма-открыточки! И как хорошо, что ты, выбравшись в первый раз за границу, попала именно в Польшу, а не, скажем, к Берте, в Германию. Наверное, их заорганизованность не пришлась бы тебе так по душе. Отлично прошел папин день рождения. Много вкуснейших “остатцев”, которые и приканчиваем.
Мамино письмо:
Дорогие, в первый раз в нашей жизни я в дни ваших рождений не с вами, это печально немного.
Поздравляю тебя, Володик, и тебя, Мишенька, желаю вам быть здоровыми и счастливыми, это очень трафаретно, но ничего другого придумать не могу.
…Вечером вернулись из очень интересной поездки. Как я вам уже писала, были в Торуни, Гданьске, Оливе, Гдыне и Мальборне. Это такое потрясающее Средневековье, это нужно увидеть обязательно, чтоб понять. Молодцы поляки, как они все восстановили, как собирают по всему свету свои богатства, какие колоссальнейшие работы по восстановлению и реставрации ведут, деньги дает государство, и очень много жертвует народ.
В Оливе слушали замечательный концерт в костеле на органе – Бах, Шуберт. “Аве Мария” – ох, до чего здорово!
А когда мы подъехали к замку Мальборн, я так волновалась, что дрожала вся. Все, что читала о Средневековье, от “Айвенго” Вальтера Скотта до Сенкевича и учебников по Средним векам, вспомнила и представила и крестоносцев, и рыцарские турниры и т. д.
После приезда домой мама получила письмо от другой польской знакомой – Мари:
4/xi – 66
Милая, родная Асенька! Разрешаю себе так обращаться к Тебе, потому что Твое письмо еще раз убедило меня, что Ты лучишься каким-то внутренним теплом и согреваешь близких людей – и даже не очень еще близких…
Рядом с этими искренними словами какой нелепостью кажутся казенные бумаги, писанные “под копирку”. Ведь для поездок к друзьям мама должна была получать официальные характеристики:
А. Л. Ужет исключительно ответственно относилась к работе, давала учащимся прочные и глубокие знания.
А. Л. Ужет отличают такие качества, как честность, принципиальность, прямота. Она никогда не мирится с тем, что мешает работе.
Т. Ужет морально устойчивый, политически грамотный коммунист…
Характеристика дана для поездки в ГДР по приглашению.
В ГДР мама едет в августе 1967 года по приглашению Берты и Лоры. Это ее вторая зарубежная поездка.
Дрезден 26/viii – 67 год.
Дорогие! Чувствую я себя хорошо. Вчера ездили в Потсдам – там дворцы Гогенцоллеров и Цецилиенхоф, где подписали знаменитое соглашение. Была в покоях Сталина, воспользовалась его уборной. Сегодня приехали в Дрезден, сейчас вышли из знаменитых Мейсенских фарфоровых мануфактур.
На другой день мама в Варшаве:
3 сентября
Мои дорогие! Сегодня утром я приехала в милую моему сердцу Варшаву. Вчера, Юра, был день твоего рождения – хотела, родной, позвонить – поздравить, но не вышло, нужно было на поезд ехать.
Настроение у меня здесь будет хорошее, самочувствие тоже, чего в Берлине не было, там скучно было.
Видно, насколько маме ближе были Польша и люди в ней, чем Германия и “правоверные”, хоть и очень хорошие, знакомые.