– Похоже, тебя кто-то из них сильно задел? Ты ненавидишь их не абстрактно.

Павел резко остановил тренажёр и соскочил с него.

– Да, ненавижу, — он надел перчатки и подошёл к боксёрской «груше». — Хочешь знать, за что? Вот такой «человек» однажды убил маминого брата, моего дядю. Папа тогда выпустил небольшой сборник своих стихов и предложил всей семьёй отметить это в кафе. Пришли и мы с Ариной. Мне было семнадцать лет, Арине — десять, — Павел, примериваясь, нанёс несколько ударов по «груше». — А за соседним столом сидел сопляк такой, вроде Покемона, бурно выясняя отношения со своей подстилкой. Оба были пьяные, орали на всё кафе, крыли матом и даже не обращали внимания, что за соседним столиком сидит ребёнок, которому не нужно все эти помои слушать. Он безумно страдал из-за того, что она изменила ему сразу со всеми его дружками, а она требовала не стеснять её свободу и если не нравится, валить от нее туда-то и расперетуда-то… Дядя всего лишь попросил их не ругаться, — Павел ударил «грушу» сильнее. — Так когда мы решили пойти в другое кафе, этот «человек» подбежал к дяде с воплем: «А ну иди сюда!!!». Дядя ответил: успокойся, друг, тебе же самому совестно станет, когда хмель выветрится. И это сурло ударило его в ответ заточкой, — голос Павла прервался, и какое-то время парень яростно молотил руками и ногами по «груше». Синдия молчала, ожидая, когда Павел справится с волнением.

– Ударил и вернулся продолжать разборку со своей девкой. Мама упала в обморок, Арина стала кричать, плакать, папа метался между ними и дядей, а этот выродок тем временем продолжает орать на свою лахудру. Я тогда уже имел Чёрный пояс и, в общем, когда прибыла милиция, им пришлось меня от него вшестером отрывать. Я убил бы его, если бы не они, и только потом понял, что не стоило самому нарываться на статью из-за такой грязи, — Павел с разворота так хлестнул ногой по «груше», что чуть не сорвал её с крепления. — Дядя умер в реанимобиле через полчаса после удара. Арине повезло, наутро она ничего не помнила о вчерашнем, врач сказал, её сознание, защищая рассудок, уничтожило воспоминания об этом ужасе. Мы решили и не напоминать ей. А я ничего не забыл! — Павел хлестнул «грушу» ногой. — И ненавижу всю эту мразь! И всегда буду ненавидеть!

– Это действительно был не человек, — тихо сказала Синдия, потрясённая рассказом Павла и представляя себе ужас, который пережили эти двое детей, ведь и Павел тогда был почти мальчишкой.

– Мама мне говорит: не замечай их, не связывайся, а они не понимают, что их не замечают, им кажется, их боятся. А я решил всегда показывать, что мне на них плевать, меня они не запугают, и не буду я в своей стране пятиться и втягивать голову в плечи перед каждым, у кого морда опухла и слюни висят. Пусть они меня боятся. А кто визуально не испугается, — Павел развернулся, подпрыгнул и в полёте врезал по «груше» сразу двумя ногами так, что на ней лопнуло сразу несколько швов.

– Поняла, что с ними будет, — Синдия отошла к беговой дорожке. — Я раньше не понимала твоей агрессивности, а теперь мне всё стало ясно. Ты прав, когда говоришь, что на таких субъектов убеждение не действует. Тот, кто убивает на глазах у ребёнка, разучился понимать человеческий язык.

Павел вздохнул, отошел от «груши», схватился за брусья, проделал на них серию сложных спортивных трюков и стал ходить по кругу спортивной ходьбой, восстанавливая дыхание и пульс и попутно делая упражнения для плеч, локтей, запястий и кистей рук, и вдруг на ходу обернулся:

– Знаешь, Синди… Однажды я даже подумал, что лучше бы я вслед за Аришкой всё забыл. А потом подумал: наоборот лучше, что я всё помню.

Павел постепенно сбавлял скорость ходьбы, наконец остановился, продолжая разрабатывать запястья, и сказал:

– Когда-то я с трудом выдерживал двухчасовую тренировку для новичков. А теперь шесть часов упражнялся, и не заметил, как время прошло!

– Шесть часов?! И ты каждый день так тренируешься?

– Шутишь? Столько времени у меня нет, — Павел схватил со «шведской стенки» полотенце, обтёр лицо, грудь, плечи. — Шесть дней в неделю я тренируюсь по три часа в день, а по субботам устраиваю себе супер-тренировку!

– Шесть часов в неделю — стандартная нагрузка для новичков, а у тебя 24 часа в неделю выходит!

– Я тоже начинал с шести часов, — Павел швырнул полотенце обратно. — Слушай, а почему бы нам не расслабиться в выходной день? Съездим на Изумрудный пляж? Там настоящий аквапарк, дайвинг, водяные горки, вышки для прыжков, кафе, спортивная площадка. Ты там бывала раньше?

– Время не выкраивалось. Предлагаешь поехать прямо сейчас? Но сейчас наиболее опасное солнце, — Синдия посмотрела на часы.

– Ерунда. Есть ведь кремы для загара и после загара, а про опасное солнце выдумали неженки, которым впору в лунную ночь под зонтиком загорать. Я вот всегда загораю когда хочу и, по словам моего врача, здоров, как сто быков!

– А я как-то до сих пор не подумала, что при своих средствах тоже могу себе позволить иметь личного врача, — задумчиво сказала Синдия.

– Просто мы с тобой ещё не совсем освоились в манерах поведения богатых людей. Ну так что? — озорно подмигнул ей Павел. — Едем на пляж?

– Едем! — азартно откликнулась Соболевская. — Чтобы ты не считал меня неженкой, загорающей под зонтиком при луне!

– Вот это разговор! — одобрил Павел и пошёл в душ.

У фигурных железных ворот Изумрудного пляжа как на сторожевом посту расположились две точки по продаже экскурсионных билетов. Ажиотажа вокруг них не наблюдалось, и продавщицы откровенно скучали. Когда Павел запарковал свой джип «Мерседес» в десяти метрах на платной стоянке и вышел заплатить за простой.