Толя пытался рассказать об этом своим друзьям, сгоношить их, чтобы этого козла жизни поучили. Он мог бы, конечно, и сам, но руки марать не хотел. «Они урода этого поучат, а я-то ведь…! меня не остановишь, убить могу, я ведь придурок. Дерусь, через то и бабам нравлюсь» - характеризовал он себя. Была лишь одна проблема - постоянно был неудобный момент, только он решится, как бутылка пустеет, или все разойдутся. В общем, вот так.

– Ооо… бля… – пробурчал он вслед прошедшей мимо женщине, смерив-шей его презрительным взглядом.

Прошел час, Костян так и не появился, стало зябко.

– Пристрелю, - сказал, поднимаясь, Толя и пошел домой. Но стоило ему сделать пару шагов, как равновесие («И ты, Брут!») предательски покинуло его, и он молча плюхнулся на холодную землю.

– В чем смысл жизни?
– еще раз проговорил Анатолий, повторив фразу, написанную на асфальте.

– А этот… о, бля… - прохрипел Анатолий, глядя на свет в окнах дома. Наступил вечер.

Глава 2

– Слышь, пацаны, - сразу начал Костян, подойдя к своим, - там пряник валяется, с деньгами…

– Аааааа… !
– раздалось со скамейки.

Этот крик – как удар по голове, отразился у меня в затылке.

И подскочил я, бросив свое мирное занятие…

Что там такое..?

Подошел, посмотрел в окно.

Оказалось, орал это дед Коля, которому было не встать со скамейки, он хватался за неё, пытаясь не упасть.

Видимо, все уже было допито, Данила и Сергеич ушли. Сосед, что стоял и молчал, теперь присел к деду-аксакалу Кульку и что-то тихо ему рассказывал. Но Кулёк больше внимание уделял Клопу, ведущему Артура домой. Амбал на-жрался так, что сейчас он с трудом переставлял ноги, словно ходули, а Клоп отчаянно держал его за плечо, его лицо теперь приобрело даже не красный, а коричневый цвет.

Так хотелось, чтобы он упал и расшиб себе башку, да так чтобы мозги по-текли.

И - свершилось. Сделав несколько неуверенных шагов, амбал-таки упал, утянув за собой и Клопа.

Радостно стало, хоть что-то хорошее.

За этим процессом с интересом наблюдали бабки и теперь активно об-суждали это событие. Кто-то жалел амбала, кто-то что-то советовал Клопу, од-на даже заорала в возмущении мужику, что сидел с аксакалом, чтобы он по-мог. Как всегда, они судьи, они советчики, они всё.

Тем временем парочка поднялась и ушла в подъезд, обидно даже стало, что эта тварь сумела подняться.

Дед продолжал сидеть и бормотать себе под нос. Аксакал Кулек по-прежнему, с трудом переносил общество Хоббита и, не обращая на его слова особого внимания, стал говорить с подлетевшей бабой Нюрой, чей звонкий голос казалось, временами переходил в ультразвук.

Часам к шести-семи все более-менее начало стихать, кроме музыки за стеной. Но когда этот долгожданный момент наступил, мне уже не было дела ни до чего.

Ведь должно быть занятие, которое не бесит!

Читать?

Точно, читать. Настроение, вроде, появилось.

Сэлинджера брать не стал, взял другую книгу. Книга Джека Лондона «Мятеж на Эльсиноре», хорошая вещь. Начал читать. Но, попробуй, здесь по-читать, когда ошеломительный гомон пришедшего домой соседа достаёт по-чище зубной боли.

Он монотонно, однообразно и с каким-то учительским тоном что-то разъ-яснял своей матери, словно упиваясь своей красноречивостью. Он все говорил и говорил, говорил и говорил. Ну, и что теперь делать?

Однажды я ударил в стену, чтобы он заткнулся там. Он действительно заткнулся, но через пару дней, на улице меня встретил его сынуля, лет на семь он старше меня. Бить он меня не стал, на первый раз, говорит, прощаю, вто-рой раз отметелим с пацанами за батьку.

Бред.

Зато как эта сука потом на кухне отрывался! Наверное, дня три бухал, не просыхая, постоянно причитал приехавшему навестить сыну: «Ты-то у меня не такой». А потом еще цинично приговаривает: «Ладно, давайте потише, а то опять в стену стучать начнет, с топором еще явится» - и заржет, и сынуля го-гочет. И эта падаль старая подвизгивает, откуда только силы.