За вороньем погоню правя,

Парят Коммуны ястреба...

О нумидийской знойной славе

Гремит пурговая труба.

Египет в снежном городишке,

В броневиках — слоновый бой...

Не уживется в душной книжке

Молотобойных песен рой.

Ура! Да здравствует Коммуна!

(Строка — орлиный перелет)

Припал к пурпуровым лагунам

Родной возжаждавший народ.

Не потому ль багрец и розы

Заполовели на штыках,

И с нумидийским тигром козы

Резвятся в яростных стихах?!

<1919>

34

8По мне Пролеткульт не заплачет,

И Смольный не сварит кутью.

Лишь вечность крестом обозначит

Предсмертную песню мою.

Да где-нибудь в пестром Судане

Нубиец, свершивши намаз,

О раненом солнце-тимпане

Причудливый сложит рассказ!

И будет два солнца на небе —

Две раны в гремящих веках,

Пурпурное — в ленинской требе,

Сермяжное — в хвойных стихах.

Недаром мерещится Мекка

Олбнецкой серой избе...

Горящий венец человека

Задуть ли самумной судьбе?!

От смертных песков есть притины —

Узорный оазис-изба...

Грядущей России картины —

Арабская вязь и резьба,

В кряжистой тайге — попугаи,

Горилла — за вязкой лаптей...

Я грежу о северном рае

Плодов и газельих очей!

<1919>

349

Глухомань северного бревенчатого городишка,

Где революция как именины у протопопа.

Ряд обжорный и каланчи вышка

Ждут антихриста, сивушного потопа.

На заборе кот корноухий

Мурлычет про будочника Егора,

В бурнастых расстегаях старухи

Греют души на припёке у собора.

Собор же помнит Грозного, Бориса,

На створах врат Илья громогласный...

Где же Свобода в венке из барбариса

И Равенство — королевич прекрасный?

Здесь не верят в жизнь без участка,

В смерть — без кутьи и без протопопа.

Сбывается аракчеевская сказка

Про немчуру и про мужика-холопа:

Немец был списан на икону —

Мужику невдомеки рожа...

По купецким крышам, небосклону

Расплеснулся закат-рогожа.

На рогоже страстотерпица Россия

Кажет Богу раны и отеки...

Как за буйство царевна София,

Мы получили указ жестокий:

«Стать уездной бревенчатой глухомани

Черной кузней при Удгоф-бароне,

И собору, как при Грозном Иоанне,

Бить уставы в медные ладони».

<1919, 1921>

350

Чернильные будни в комиссариате,

На плакате продрог солдат,

И в папахе, в штанах на вате;

Желто-грязен зимний закат.

Завтра поминальный день —

Память расстрелянных рабочих...

Расцветет ли в сердцах сирень

У живых, до ран неохочих?

Расплетут ли девушки косы.

Старцы воссядут ли у ворот,

Светорунные мериносы

Сойдутся ль у чермных вод?

Пахнёт ли вертоград изюмом,

Банановой похлебкой очаг?..