Где гречневый дед — золотая улыба,

Словесное жито ссыпает в сусек!..

Трещит ремингтон, что Удрас и Барыба

В кунсткамерной банке почили навек,

Что внук Китовраса в заразной больнице

Гнусавит Ой-ра, вередами цветя...

Чернильный удав на сермяжной странице

Пожрал мое сердце, поэзии мстя.

<1921>

402

Проститься в лаптем-милягой,

С овином, где дед Велес,

Закатиться красной ватагой

В безвестье чужих небес.

Прозвенеть тальянкой в Сиаме,

Подивить трепаком Каир,

В расписном бизоньем вигваме

Новоладожский править пир.

Угостить раджу солодягой,

Баядерку сладким рожком!..

Как с Россией, простясь с бумагой,

Киммерийским журчу стихом.

И взирает Спас с укоризной

Из угла на словесный пляс...

С окровавленною отчизной

Не печалит разлука нас.

И когда зазвенит на Чили

Керженский самовар,

Серафим на моей могиле

Вострубит, светел и яр.

И взлетит душа Алконостом

В голубую млечную медь,

Над родным плакучим погостом

Избяные крюки допеть!

<1921>

403

У соседа дочурка с косичкой —

Голубенький цветик подснежный...

Громыхает, влекомо привычкой,

Перо, словно кузов тележный.

На пути колеи, ухабы,

Недозвучья — коровьи мухи.

Стихотворные дали рябы

И гнусавы рифмы-старухи.

Ах, усладней бы цветик-дочка,

Жена в родильных веснушках!..

Свернулась гадюкою точка,

Ни зги в построчных макушках.

Громыхает перо-телега

По буквам — тряским ухабам...

Медвежья хвойная нега —

Внимать заонежским бабам.

В них вече и Вольгова домбра,

Теремов слюдяные потемки...

Щекочет бесенок ребра

У соседа — рыжего Фомки.

Оттого и дочка с косичкой,

Перина, жена в веснушках...

Принижен гения кличкой,

Я — крот в певучих гнилушках.

<1921>

404

Зурна на зырянской свадьбе,

В братине знойный чихирь,

У медведя в хвойной усадьбе

Гомонит кукуший Псалтырь:

«Борони, Иван Волосатый,

Берестяный Семиглаз...»

Туркестан караваном ваты

Посетил глухой Арзамас.

У кобылы первенец — зебу,

На задворках — пальмовый гул,

И от гумен к новому хлебу

Ветерок шафранный пахнул.

Замесит Орина ковригу —

Квашня семнадцатый год...

По малину колдунью-книгу

Залучил корявый Федот.

Быть приплоду нутром в Микулу,

Речью в струны, лицом в зарю...

Всеплеменному внемля гулу,

Я поддонный напев творю.

И ветвятся стихи-кораллы,

Неявленные острова,

Где грядущие Калевалы

Буревые пожнут слова,

Где совьют родимые гнезда

Фламинго и журавли...

Как зерно залягу в борозды

Новобрачной, жадной земли!

<1921>

405

В шестнадцать — кудри да посиделки,

А в двадцать — первенец, молодица, —