10 Прошу гостей — свои года

На лавицу, под образ отчий:

Ромашки — отрочества очи,

Садитесь к златной пелене,

Где матери персты на дне

И чудотворные ресницы!

Она повышила дробницы

Для первенца — лесной фиалки.

Пятнадцатый, садись у прялки,

Коль хочешь выглядеть девчонкой

20 Иль покумись с изюмной гонкой

Густой шиповник на щеках

И пчелка в гречневых кудрях

С ведёрцем меда в звонких лапках!

(Забыл, что ножки у пчелы.)

Осьмнадцать с двадцатью смуглы —

Пролетних васильков охапка,

Где вьется белый мотылек —

Веселой жницы голосок,

Алёнушки или Любаши,

30 Уселися к добротной каше,

Чтобы повыглядеть дубовей, —

Росистый первоцвет любови!

Вот двадцать пять — ау лесное,

Руно на бедрах, губы в зное,

Шафран и золото на коже,

Он всех дурманней и пригожей —

Дитя неведомой весны,

В венке из пьяной белены,—

Пред ним корзина с виноградом

40 И друг золоторогий рядом.

За ними тридцать — пряный гость,

Тюрбан в рубинах, в перлах трость,

Как черный ястреб, реет бровь,

Шатер ресниц таит любовь,

И ложе пышное из шелка, —

Пред ним кинжал и шкура волка!

Не узнаю тебя, пришлец,

В серьгах, коралловый венец,

Змея на шее, сладко жаля,

50 Звенит чешуйками о зале

Подземном, в тусклых сталактитах,

О груде тел, лозой повитых

На ложе обоюдоостром!

Душе прозреть тебя не просто,

Ты — дуб из черного стекла,

Сквозящий маревами зла,

Где бродит желтый лунный морок.

Змея насвистывает: сорок!

Близнец пылающего зала,

60 Осыпанный дождем опалов,

С двойной змеей на львиной шее,

Павлиным опахалом вея,

Чтоб остудить хоть на мгновенье

Костей плавильню, жил разжженье, —

Садись за блюдо черных сот,

Геенский сорок пятый год!

Желанный год пятидесятый, —

Величье лба от Арарата,

И в бороде, как меж холмов,

70 Голубоватый блеск снегов

Еще незримых, но попутных, —

На братьев пестрых и лоскутных,

Глядит, как дуб, вершиной вея,

На быстротечные затеи

Веселых векш и диких яблонь...

Я твой, любовь! И не озябло

Подсолнечник — живое сердце,

Оно пьет сумерки ведёрцем,

Степную сыть чумацким возом,

80 Но чем пьяней, махровей розам,

Тем слаще жалят их шмели

И клонят чаши до земли,

Чтобы вино смешалось с перстью...

Не предавай меня безвестью,

Дитя родное! Меж цветов

Благоухает лепестков

Звенящий ворох. Это песни,

За них стань прахом и воскресни.

<1933>

508—509. Из цикла «Разруха»

1

От Лаче-озера до Выга

Бродяжил я тропой опасной,

В прогалах брезжил саван красный,

Кочевья леших и чертей.

И как на пытке от плетей

Стонали сосны: «Горе! Горе!»

Рябины — дочери нагорий

В крови до пояса... Я брел,

Как лось, изранен и комол,