– Мить, - позвала я, пытаясь успокоить разбушевавшегося рыжика.

– Аглаида, я бы попросил тебя сейчас помолчать. Я очень устал ругаться с твоей взбалмошной сестрой, усмирять её бешеный нрав. И пока я там с ней нянчился, вы тут без меня развлекались. За что, Аглаида? За что?

Смотреть, как мучается Митя, было выше моих сил. Закрыла руками рот, чтобы заглушить сдавленные всхлипы. Что же я наделала! Я всё только испортила! Ведь ни Тарас, ни Митя не виноваты в том, что меня бросил любимый. А я, как последняя дрянь, решила использовать того, кто меня любит, чтобы заглушить свою боль. Но совершенно не подумала, каково будет второму рыжику.

– Митя, перестань. Ей тоже плохо, - попытался вразумить Тарас брата.

Тот цепко взглянул на меня, его глаза лихорадочно блестели, выдавая всю бурю чувств, которую он сдерживал внутри. От стыда мне хотелось сгореть на месте.

– Прости, - тихо пискнула, и отвернулась, уткнувшись в грудь Тараса, боясь еще хоть раз встретиться с этим полным боли и разочарования взглядом.

Зажмурилась, пыталась притвориться невидимой. Правда, чутко прислушивалась ко всему, что происходило в комнате.

А события развивались быстро. Тарас ощутимо пошевелился, и я услышала глухой стук, сразу после которого охнул Митя. Неожиданно он ко мне прижался, зарываясь носом в мои волосы и щекоча своим дыханием макушку. Я замерла, боясь пошевелиться, и даже пыталась дышать через раз.

Проворная Митькина рука нагло залезла под одеяло и обхватила мою беззащитную грудь. В панике попыталась скинуть её, так как реакция моего тела не заставила себя долго ждать. Соски напряглись, превращаясь в упругие горошины. Задержав дыхание, возмущенно ахнула, когда мужские пальцы слегка сжали одну из них.

– Митя, перестань, - взмолилась я, не оставляя попытки отлепить от себя руку нахала.

– Вот ещё, - чуть приглушенно отозвался рыжик. – Тут так приятно, тепло, мягко. Я просто с ума схожу, когда вот так вот держу тебя в своих объятиях. Ты просто не представляешь, какая ты …

– Митя, - застонала, понимая, что если он продолжит, то я точно его чем-нибудь стукну.

– Да, Аглаида Федоровна? – в ответ прозвучал томный шепот.

Вот значит как, к кому-то вернулось веселое расположение духа. Как же ему для счастья мало надо – потискать женскую грудь. Кобелина!

Взбрыкнувшись, скинула с себя руки и того и другого близнеца, резко садясь на кровати.

– Вот что меня в тебе бесит, так эта твоя неразборчивость, - обратилась я к Мите.
– Почему тебе любая подходит. Почему ты не имеешь принципов, типа: хочу блондинку с четвертым размером. Нет, ты за любой волочишься. За лю – бой! – я даже по буквам произнесла, пытаясь донести до рыжика суть моих претензий.

Тарас лежал на правом боку, подперев голову рукой, и радостно улыбался. Проследив за его счастливым взглядом, сообразила, что совершенно забыла, что на мне ничего нет. И парни наслаждаются видом чуть покачивающихся небольших холмиков, которые я неосмотрительно обнажила.

– Ой, - вырвалось у меня и, резко дернув одеяло на себя, прикрыла свою грудь.

Мои действия вызвались чуть слышные смешки у оболтусов, а у меня зубной скрежет от досады. Но дальше - больше. Митя навалился на мои ноги, для удобства уперся подбородком на сложенные руки. Глаза его опять искрились весельем, в них не осталось и следа от переживаний, которые снедали оболтуса всего минуту назад.

– Да почему за любой-то? Я только вас люблю, Аглаида Федоровна! Мне вообще никто не подходит, только вы! – бодро заверил меня он.

Пошевелила ногами, пытаясь скинуть рыжика с себя, но он надавил на мои колени, не позволяя им согнуться.

– Аглаида Федоровна, выходите за меня замуж, я лучше Тараса, клянусь, - продолжал паясничать Митя.

Натянутая улыбка застыла на моем лице, так как я вспомнила, что могла бы уже быть его женой. Если бы не артачилась в выборе платья. Он же был готов в тот же день меня тащить в церковь.

– Аглаида, прости. Я не хотел тебя обидеть. Я понимаю, что ты никогда не согласишься, - Митя что-то еще говорил, а я, не слушая его, вспоминала себя в том изумительном голубом подвенечном платье. Я так мечтала идти в нем к алтарю. И только присутствие Наташки было для меня главнее в тот момент, чем Самуил.

«Хорошо это или плохо, что свадьба сорвалась?» - призадумалась я, с горечью осознавая, что так никогда и не узнаю, каково это - быть женой Самуила. А подруга, которую я с таким нетерпением ждала, даже не собиралась прилетать. Вот оно, еще одно предательство упало в копилку моей жизни.

– Аглаида, - встревоженно кто-то звал меня.

Скинув с себя тяжелые думы, я вдруг очень чётко поняла, что хочу быть счастливой назло всем. Доказать и Наташке и Самуилу, что я и без них проживу. И всё у меня будет лучше всех.