Шрифт:
Окончательно овладев собой, Василий по-военному подтянулся и доложил, кивая на палубу, где лежали связанные бандиты.
— Все четверо — порядком ранены, один доходит...
Лешка презрительно посмотрел на связанных. По одну сторону их стоял с ломом на плече, будто с ружьем, Тимофей, по другую — Антон с топором.
— ...Никак не признаются, — продолжал докладывать Василий. — Ни в какую! А Мироныч все рассказал... — И, помолчав, дрогнувшим голосом добавил: — Костя и Макар ранены, Кузьма еще ранен, а Митрий... насмерть.
Он скользнул взглядом по крыше каюты, на которой лежал под брезентом убитый Дмитрий Казак; видны были только его ноги в огромных морских сапогах, подбитых блесткими железными пластинками. Рядом стояла Глуша, скорбно опустив голову на грудь.
Лешка откинул край брезента. Лицо Дмитрия было необыкновенно белое, словно запорошенное снегом, а руки кем-то сложены крест-на крест на груди. Лешка посуровел; снял бескозырку. Следом за ним обнажили головы ловцы.
— Жалко Казака, — глухо сказал он. — Только начал классу набираться... — И, отвернувшись, задумчиво оглядел влажными глазами торосы. — Жалко...
Ловцы, склонив головы, молчали. И только Глуша чуть слышно проронила сдавленным голосом:
— Спасибо, Леша... Ясно, жалко...
Из глаз ее катились слезы, намерзая светлыми тонкими льдинками на округлых розовых щеках.
А на льду, в стороне от стоечной, Буркин рассказывал людям дойкинской флотилии о последних событиях в Островке, о злодейских замыслах задержанных бандитов.
Глава четырнадцатая
Ловцы Островка, как и все ловцы Волги и Каспия, выходили на первый колхозный весенний лов рыбы.
Ярко светило солнце, затопляя теплыми потоками золотистых лучей окружные воды, камыши, берега.
Сазаний проток ослепительно сверкал червонной солнечной чешуей, словно поверх воды его двигались несчетные косяки сазана. Грохочущий ледоход, еще неделю тому назад, ночью стремительно пронесся в море.
На берегу собрался весь поселок. Даже древние деды и старухи, которые уже по нескольку годов не слезали с печей, и те вышли на берег посмотреть на желанный и радостный праздник первой колхозной рыбацкой весны.
Все были одеты по-праздничному; даже уходившие в море ловцы надели вынутые из сундуков и пропахшие нафталином добротные пиджаки, суконные шаровары. Рыбачки нарядились в новые, широченные юбки, в цветистые полушалки, платки, косынки.
Тут и там звенели гармошки, танцевали парни с девчатами, слышны были песни, шутки, смех.
И только не было на берегу Глуши да еще нескольких ловцов. Похоронив Дмитрия, она стала работать в сетевом лабазе колхоза, но вдруг затосковала и уехала к отцу. Лешка уговаривал ее остаться в поселке, проводить людей в море; она согласилась и, сказав ему: «Спасибо, Лешенька! Я же скоро вернусь!»— отправилась на маяк...
Не было на берегу и Дойкина, Краснощекова, старого Турки: их вместе с пойманными бандитами отправили в город.
Не вышли еще на берег Костя Бушлак, Макар и Кузьма. Раненные, они лежали в доме старой Маланьи Федоровны, где за ними ухаживала сначала Глуша, а затем присланный Катюшей Кочетковой врач из района.
Но вскоре и они показались на берегу — их вели под руки, чтобы посадить на баркас и отправить в районную больницу.
Первыми шли Макар и Кузьма; их поддерживали жены и другие рыбачки. У Макара была забинтована простреленная шея. Кузьма припадал на правую раненую ногу, обутую в чувяк и перевязанную от ступни до самого колена.
За ними осторожно вели Костю. С одной стороны его шагал врач, с другой — Кочеткова, снова приехавшая в Островок проверить, как подготовился колхоз к выходу в море.
— ...Нет, нет, доктор! — торопливо и встревоженно говорила она. — Его следует отправить в город: ранение ведь очень серьезное. Вы же сами говорили!..
Костя слегка повернул забинтованную голову в сторону Катюши и посмотрел на нее усталыми, благодарными глазами.
Он был очень тяжело ранен, еле передвигал ноги.
На берегу попрежнему было людно и шумно.
Председатель колхоза Андрей Палыч отдавал последние распоряжения бригадирам морских бригад — Лешке-Матросу, Сеньке Бурову, Антону, проверял готовность к выходу в море. Рядом с ним стоял Василий Сазан — новый секретарь комячейки. Андрей Палыч, то поднимая очки на лоб, то опуская их на переносицу, заглядывал в испещренную жирными цифрами тетрадь, спрашивал поочередно бригадиров:
— Значит, у тебя, Сеня, полный комплект вобельных сеток? А у тебя, Антон, теперь как с селедочными? А ты, Лексей, полностью взял снасти?..