И снова генерал Марков разворачивает роты в цепь, 4-я рота — в обход слева, с востока. Снова надо лежать на холодной земле, идти вперёд без дороги, спотыкаясь, а в лицо — вспышки выстрелов. И это после ночного марша, боя, переправы и движения от Кубани.

К рассвету 4-я рота вышла к восточной окраине станицы и залегла. Марков готовил к атаке с севера главные силы полка. Прошёл вдоль цепей — некоторые умудрялись спать. На окраине станицы красные вели редкий огонь. Можно было отдавать команду, но... Вдалеке слева послышались звуки музыки. Прислушался — действительно духовой оркестр играл марш «Тоска по родине», далеко ввысь трубы несут печаль, угрюмой решительностью поддерживают их басы, и роковые шаги к победе и смерти отмеривают барабаны.

Генерал Корнилов опять сидел на скирде, наблюдая в бинокль за движением красных на окраине станицы. Дал знак ординарцу, поднялся во весь рост. Запели трубы, ударили барабаны. Генерал скомандовал:

— Полк, вперёд!

Командир полка подполковник Неженцев шёл впереди. Привычная картинная атака: размеренным шагом, винтовки наперевес, без выстрела, дистанция в цепи — четыре шага. Красные беспорядочно стреляли, и местами дистанция увеличивалась — падали раненые и убитые. В цепях грянуло яростное «Ура!», и красные побежали.

Маркову было приказано отбивать контратаки красных, и полк целый день лежал на окраине станицы, держа оборону. Перед офицерами — река Лаба, мост взорван, на западном пологом берегу — красные. Значит, переправа вброд ночью, и снова бой. Противник со всех сторон.

Когда ему лучше выбрать время для отдыха, когда объезжать позиции рот и с какой стороны ждать красных, Марков не размышлял, он всё это чувствовал. Приказал подать лошадь и сначала проехал по станице. Здесь, в центре, на площади расположилась вся артиллерия, лошади неподалёку жуют сено. В домах помещаются штаб, квартиры генералов. Возле пушек — дежурные артиллеристы. На брёвнышках возле хаты сидят прапорщики Ларионов и Брянцев, рядом с ними две кудрявые пулемётчицы. Генерал проехал мимо, ответил на отданную честь, приветственно помахал, спросил:

— Орудия все готовы к бою?

— Так точно, ваше превосходительство, — отрапортовал Ларионов.

— Отдыхайте, но не забывайте, что в любой момент могу вас послать в бой — чувствую, что красные вот-вот контратакуют, — сказал и поехал на северную окраину станицы.

Его словно ждали: привычная редкая перестрелка вдруг вспыхнула непрерывной стрельбой и пулемётными очередями. Злобно просвистел снаряд и разорвался впереди шагах в тридцати. Лошадь рванула, прошуршали рядом осколки. Галопом он выехал к цепи, занявшей позицию у мельниц, не подъезжая близко, крикнул полковнику Плохинскому:

— Приказываю отбить контратаку.

Повернул лошадь и помчался назад — некогда искать ординарца. Обстрел артиллерией усилился — гранаты разрывались во дворах, на дороге. Подъехал к артиллеристам. Те уже собрались у орудий — ждали команду.

— Артиллеристы! — крикнул Марков. — Живо на окраину к мельницам. Там почти никого нет. Красные идут!

Миончинский уже был здесь и командовал:

— Передки к орудиям! В передки! За мной рысью ма-арш!..

Генерал ускакал вперёд, прямо к редкой цепи у мельниц. Нервно шагал за мельницами, глядя на наступающих красных, оглядываясь, пытаясь понять, подоспеет ли батарея.

Пушки с грохотом и лязгом, поднимая пыль, вылетели из станицы. Подпрыгивали на ухабах передки, летели на землю плохо подвязанные винтовки, котелки, вещмешки.

— Налево кругом! — командовал Миончинский. — С передков! Шрапнелью трубка сорок! Прямой наводкой беглый огонь!..

Подскакали и пулемётчики, и почти одновременно зарокотали «кольт» и «максим», рваные лоскуты пламени вырывались из стволов пушек, оглушая резким хлопком выстрела.

Белые клубки дыма поплыли над наступающей цепью красных, которые падали на землю сразу по несколько человек. Красные остановились, попятились, сбивались в кучки и побежали назад.

Генерал подошёл к первому орудию. Миончинский и Шперлинг покуривали, прислонившись к высокому колесу орудия, прапорщики, подстелив попону, валялись на траве. Генерал поблагодарил командиров, похвалил прапорщиков.

— Всего десять минут вашей работы, и противник бежал, — сказал он. — Жаль, что отдыхать опять не придётся — Лабу ночью форсировать.

— В Екатеринодаре отдохнём, ваше превосходительство, — сказал Ларионов с молодецкой лихостью.

— А вы уже знаете, что Корнилов поведёт нас на Екатеринодар?

— Понимаем, ваше превосходительство, — сказал Брянцев.

— Каждый солдат должен понимать свой манёвр, — поддержал его Ларионов.

— Я бы и сейчас в Екатеринодар пошёл, — с некоторой робостью сказал Брянцев, — в разведку. У меня там родной дядя живёт. И в станицах казаки есть знакомые. Легко бы прошёл и туда, и обратно. Пошлите меня в разведку, ваше превосходительство.

— Многих туда уже послали, — сказал генерал, — и никто не вернулся.

— Я обязательно вернусь. Мне же здесь всё известно.