Стороны перешли к прениям. Судя по накалу страстей, сторона защиты явно проигрывала и не знала как выйти из этой ситуации. Все таки, статья, по которой обвиняли подсудимого, предполагала реальный немалый срок заключения, и опытный адвокат по некоторым репликам судьи уже отчетливо видел как на глазах тает его гонорар. Еще бы! Кто будет оплачивать работу защитника щедро, если тот, вместо обещанного полного освобождения довел любимое чадо до тюрьмы.

Стороны уже обменивались репликами, когда адвокат допустил совсем не простительную ошибку. Вступив в очередную словесную перепалку с государственным обвинителем, он окончательно потерял контроль над собой и начал нести откровенную чушь.

Что бы немного утихомирить страсти, судья попытался встрять в разговор и выбрал для этого вполне обоснованный повод. Государственный обвинитель как раз в это время обратил внимание суда на должностные обязанности подсудимого и то, как он ими откровенно пренебрег. Со своей стороны адвокат вдруг начал заявлять, что все эти обязанности существуют исключительно «на бумаге», а в реальной жизни ими абсолютно все пренебрегают.

Судья, понимая, что такая позиция защиты явно выходит за рамки приличия, попытался утихомирить защитника, невольно встав на сторону государственного обвинителя.

– Уважаемый Юлий Леонидович! Не понимаю, с чего Вы взяли, что все офицеры Российской армии откровенно игнорируют свои должностные обязанности. Поверьте, это совсем не так. И заявление государственного обвинителя о том, что Ваш клиент нарушил эти самые обязанности, на мой взгляд, вполне подтверждается материалами уголовного дела . . .

Не известно, что еще хотел сказать судья, но адвокат, уже окончательно потерявший контроль над собой вдруг перешел на запредельный визг.

– Что. И Вы будете мне доказывать, что наша армия живет по Закону. Бред. Читой воды бред. Никто и никогда свои обязанности не исполнял и не исполняет. И это- факт.

– Ну, может, все таки не будем столь категоричны, тем более, в отношении целой армии. Вот, например, гособвинитель прослужил в этой самой армии уже более четверти века , да и я. . . . .

– Чушь. Откровенная и бессовестная чушь. Что Виталий Владимирович может знать об армии? Да и Вы сами, что знаете? . . .

Возможно, именно в это время к адвокату и возвратился рассудок но, слово уже было сказано.

Шеф, так и замер с открытым ртом, все еще переваривая обвинение со стороны никогда не служившего в армии адвоката в том, что он, посвятивший всю свою жизнь этой самой армии, прошедший Чернобыльскую АЭС, да и еще полстраны в составе поднадзорных войсковых частей, ничего не понимает в этом.

Но сейчас Смирнова заинтересовало не это. Он жадно вглядывался в глаза судьи. Они были уже довольно давно знакомы, и Александр хорошо знал, что тот не всю свою жизнь являлся судьей. Далеко не всю. Именно судейский стаж у него пока был очень не значительным, а вообще, он чуть более двадцати лет до этого проходил службу в строевых частях, познав всю ее сущность от командира взвода и до начальника штаба полка. И теперь он выслушивал весь этот откровенный бред! Глаза судьи как то очень нехорошо сузились, но он тут же совладал собой и абсолютно спокойным голосом поинтересовался у сторон, готовы ли они возвратиться к существу дела. Так сказать.

Его шеф, увлеченный спором, ничего не заметил. Хотя, может ничего и не было?

Государственный обвинитель обратился к суду признать подсудимого виновным в совершении инкриминируемого деяния и назначить наказание в виде четырех лет лишения свободы.

Дожидаясь оглашения приговора, он с шефом чаевничали и разговаривали почти четыре часа. Александр так и не решился сказать о своих подозрениях.

Виталий Владимирович профессионально спокойно выслушал приговор, уже с первых фраз поняв, что приговор будет только обвинительным.

А вот финал заставил не только его пошатнуться. Согласно приговора осужденному предстояло провести в местах лишения свободы четыре года . . . и шесть месяцев. Что что, а такое в практике военных судов случалось очень редко. Обычно суд назначал наказание несколько меньше, чем запрашивал гособвинитель, еще реже- соглашался но, что бы назначить срок больше, чем просило обвинение, такое являлось ну очень большой редкостью.

Такое вышестоящее начальство запросто могло расчленить как сговор со стороной защиты, успешно пресеченный судом.

Виталий Владимирович побледнел и даже вынужден был опереться о спинку стула.

Подсудимый набросился с упреками на адвоката, но это уже никого не интересовало. Все закончилось.

Начальник контрразведки продолжал изучать выражение лица Смирнова. Двое его коллег откровенно заскучали. Наконец он продолжил.

– Ну, с этим все понятно. Теперь осталось решить, что делать с нашей информацией. Если я не прав, пусть уважаемые прокуроры поправят. Теперь нужно готовить ходатайство на имя Председателя Верховного суда, для проведения проверки. Но, по моему глубокому убеждению, оснований, все таки, маловато. То, что жулики хоте ли бы дать взятку, не удивляет. А вот то, что судья готов ее взять, тут у нас ничего нет. А с другой стороны, есть информация, и ее требуется реализовать. Иначе, например мой шеф, нас не поймет. Вот такие пироги « с котятами».