Учитывая то, что в нашем мозге активизируются отчасти одни и те же эмоциональные центры и тогда, когда сами попадаем в беду, и тогда, когда в беду попадают другие – особенно те, кто на нас похож, – возникает вопрос: как в таком случае мы вообще проводим различия между собой и окружающими? Оказывается, мы не так уж хорошо справляемся с этой задачей, по крайней мере поначалу. Дети, как правило, не отделяют своих собственных мыслей от мыслей других людей. В начале жизни у нас еще нет зрелой модели психического состояния другого человека [19] , нет понимания того, что наши мысли и чувства могут отличаться от мыслей и чувств окружающих. Данный факт можно легко проиллюстрировать простым, но очень точным тестом «Салли-Энн». Этот тест представляет собой один из множества различных способов выполнения так называемой задачи на понимание ложных убеждений.

Тест проводится следующим образом: трехлетнему ребенку рассказывают историю о двух девочках – Салли и Энн. Для пущей наглядности малышу показывают двух кукол, которые олицетворяют девочек. У Салли есть корзинка, а у Энн – деревянная коробка. Еще у Салли есть игрушка, которую она решает положить в корзинку, прежде чем ненадолго выйти из комнаты. (Когда игрушка находится в корзинке, ее никто не видит.) Итак, Салли выходит из комнаты, и тут Энн открывает корзинку Салли, достает ее игрушку и перекладывает в свою коробку. (Игрушка снова исчезает из виду.) Затем Салли возвращается в комнату, и испытуемого ребенка спрашивают: «Где Салли будет искать свою игрушку?» Правильный ответ: Салли будет искать игрушку в своей корзинке, где она ее и оставила. Однако в зависимости от возраста ребенок может не проводить разграничений между тем, что знает он сам (своим собственным психическим состоянием), и тем, что думают другие люди, в данном случае – Салли. Ребенку известно, что игрушка уже находится в коробке Энн, и в соответствии с моделью психического состояния он должен понимать: то, что знает он сам, может отличаться от того, что знают другие люди, например Салли, которая полагает, что ее игрушка все еще находится на прежнем месте.

Большинство нормально развивающихся детей успешно проходят ту или иную версию теста «Салли-Энн» примерно в возрасте четырех лет. Но до этого момента они не способны проводить различия между собой и остальными людьми, и это естественная часть процесса развития. Слияние «я» и «ты» на ранних этапах жизни служит основой для сопереживания и понимания, то есть эмпатии. Например, ребенок автоматически принимает поведение матери за свое собственное эмоциональное состояние, потому что не может отделить себя от нее. В результате он постоянно настроен на волну матери. Таким образом, у него формируется очень тесная связь с ней. Поскольку матери, находящиеся в депрессии, ежедневно демонстрируют в большей степени негативные эмоции, то и малыши настроены преимущественно на такую же реакцию {153} . В краткосрочном плане телесное зеркальное копирование помогает ребенку соотносить себя с ближайшим для него человеком – с тем, кто о нем заботится. Но в долгосрочном плане синхронизировать себя с человеком в депрессии, конечно, небезопасно и может привести к печальным последствиям. Когда дети постоянно копируют негативное аффективное поведение родителей, их собственное выражение негативных телесных эмоций шлет сигналы их мозгу о том, что ребенок чувствует себя плохо. Выходит, депрессия может передаваться от родителя к ребенку, и переносчиком этого состояния будет служить именно тело. Конечно, депрессию ребенка можно отчасти объяснить генетической предрасположенностью к ней, однако то, как он держит свое тело (а этому он учится обычно у своих родителей), тоже играет немаловажную роль.

На определенном этапе развития мы осваиваем науку разделения своих собственных чувств и чувств тех, кто нас окружает. Но, даже повзрослев, продолжаем ожидать от собственного тела помощи в толковании эмоциональной информации, считываемой с поведения других людей. Такая вовлеченность тела в процесс развития приводит к некоторым удивительным последствиям. Пола Ниденталь, социальный психолог из Висконсинского университета, уже несколько десятилетий занимается изучением влияния эмоций на организм. Люди склонны считать, что аффективные реакции зарождаются в уме, однако Ниденталь неоднократно доказывала, какую важную роль в эмоциональном опыте играет тело. В одном из своих самых интересных исследований ученый просила студентов, принимающих участие в ее экспериментах, определить, связаны ли те или иные объекты – например, ребенок, слизень или бутылка воды – с эмоциями, и выстроить их по степени насыщенности вызываемых чувств. Конечно, испытуемые не догадывались, что Ниденталь специально подбирала объекты так, чтобы они были или высоко эмоционально заряженными, то есть вызывали сильные чувства радости, гнева или отвращения, или совершенно лишенными эмоциональной нагрузки. Помимо оценки конкретных объектов студенты оценивали степень эмоциональной заряженности и более абстрактных понятий, таких как радость и ярость.

К лицам студентов, чуть ниже рта и над глазами, были прикреплены маленькие электроды, и, пока молодые люди оценивали эмоциональность тех или иных предметов и понятий, Ниденталь снимала показания с их лицевых мышц. С помощью таких приборов мельчайшие движения мускулов, незаметных для невооруженного глаза, могут быть успешно использованы для определения характера формирующейся мимики: улыбнется человек или сморщится. Результат получился недвусмысленный: каждый раз, когда студенты оценивали эмоциональный заряд конкретного объекта или абстрактного понятия, соответствующая эмоция отображалась и на их лице. На определение эмоционального заряда слова «слизень», например, у них уходила всего пара секунд, но за это время на лице уже успевали появиться признаки этого чувства.

Эмоциональные центры мозга посылают телу сигналы, как ему следует себя вести, но связь между ними и телом не односторонняя. Мускулы, вовлеченные в придание телу некой позы или формирование определенной мимики лица, тоже посылают мозгу сигналы, усиливающие соответствующие чувства. Ниденталь провела еще один эксперимент, который более чем убедительно продемонстрировал эту взаимосвязь. Во втором исследовании добровольцы смотрели видеозапись, на которой мимика людей постепенно менялась, переходя из одного состояния в другое – например, выражение радости сменялось грустью или гнев – любопытством. Испытуемые должны были определить, в какой именно момент совершается этот переход, и сразу же нажать на кнопку.

Как и следовало ожидать, пока добровольцы наблюдали за тем, как меняется выражение лица на экране, их собственная мимика менялась в унисон с увиденным. Одной группе испытуемых Ниденталь позволила при просмотре свободно менять выражение лица, а другую попросила сжимать зубами и губами карандашик, что не позволяло им улыбаться или морщиться синхронно с лицами на экране, хотя они этого и не осознавали. Как показало исследование, люди с ничем не ограниченной мимикой распознавали изменения в эмоциональном состоянии героев из видео гораздо быстрее, чем те, кто не имел возможности свободно двигать лицевыми мышцами. По каналам обратной связи выражение нашего лица посылает мозгу информацию о том, какие чувства мы, должно быть, испытываем, что, в свою очередь, сказывается на нашей способности понимать переживания других людей. Как отмечает Ниденталь, результаты исследования подтверждают обоснованность выражения: «Когда ты улыбаешься, весь мир улыбается в ответ» {154} .

Но что делать, если лицевые мышцы не посылают таких сигналов? В первой главе книги я рассказывала о том, что инъекции ботокса не дают мимическим мышцам сжиматься, в результате чего сигналы о негативных эмоциях не поступают в мозг. Точно так же «окаменение» лица воспрепятствует отправлению мозгу информации и о позитивных чувствах. Ниденталь подробно изучала социальные и эмоциональные последствия от использования соски-пустышки – предмета, который играет важную роль в жизни многих родителей. Она решила проверить, не выполняет ли пустышка ту же функцию, что и карандашик, который участники ее эксперимента удерживали в зубах. Не блокирует ли этот предмет лицевые мышцы ребенка, подавляя таким образом возможность выражения эмоций на лице? Не приводит ли пустышка к задержкам в эмоциональном развитии малыша? И еще, если маленький человечек не может из-за пустышки копировать мимику окружающих его людей, то не скажется ли это на его способности к эмпатии уже во взрослой жизни? Хотя у Ниденталь все еще нет однозначного ответа на эти вопросы, она считает, что родителям следует проявлять осторожность и не слишком часто давать детям пустышку. Для многих из нас это настоящая палочка-выручалочка, позволяющая успокоить малыша в напряженные моменты. Но если она мешает ребенку полноценно выражать свои переживания или копировать мимику окружающих, то это чревато серьезными последствиями и нам нужно быть начеку. Вместе с тем пустышка остановит вопли и не даст появиться несчастливому выражению на крохотном личике, которое может запустить порочный круг: грустный ребенок расстраивает маму, а несчастный вид мамы еще больше подавляет ребенка. Но важно помнить: способность свободно выражать эмоции, позитивные и негативные, – важная часть успешного процесса обучения эмпатии, способности сопереживать окружающим и полноценно переживать свои собственные чувства.