Мы понимаем такие слова, как «бросить», потому что научились объединять бросательные движения с близкими к нему словами. Такие слова, как «бросок» и «двухочковый», обретают для нас смысл благодаря предыдущему опыту. Означает ли это, что мы не сможем понять то, что читаем, если сами ранее не выполняли описываемых в тексте действий? Не обязательно. Если вы никогда не пользовались китайскими палочками для еды, вы все равно поймете смысл предложения: «Мила аккуратно подняла клецку палочками». Просто в этом случае вы перенесете то, что читаете, на более знакомые действия, как, например, есть клецки вилкой или держать карандаш кончиками пальцев. Тем не менее, если бы вы могли опираться на опыт собственной двигательной системы, то вам было бы легче понимать слова.

Когда знаешь, что опыт действий в реальном мире оказывает влияние на восприятие окружающего, то уже нетрудно объяснить себе, почему спортсмены и фанаты в равной степени подражают движениям, которые видят на поле или по телевизору или о которых слышат комментарии по радио. Несколько лет назад в лаборатории психологии при Университете Майами мы провели исследование, в котором главным объектом изучения была именно эта «мимикрия». Если вы следите за тем, что происходит в профессиональном американском футболе, то, наверное, знаете, что Университет Майами находится не во Флориде, а в Оксфорде, в штате Огайо, небольшом провинциальном городке примерно в 45 минутах езды от Цинциннати. Возможно, вам это известно, потому что Бен Ротлисбергер, квотербек «Питтсбург Стиллерз», выступал за нашу университетскую команду. Еще у нас есть первоклассная хоккейная команда. Когда я работала в этом университете, Брайан Сипотц, один из звездных защитников нашей ледовой дружины, числился ассистентом в моей лаборатории, поэтому я часто ходила на матчи и наблюдала за его игрой.

Брайан был убежден: раз он сам играет в хоккей, его поведение как болельщика меняется. Наблюдая за игрой со стороны, он ведет себя не так, как его друзья-неспортсмены, и он лучше их понимает происходящее на льду. По его словам, когда он смотрит на игру, то чувствует себя так, будто и сам играет: невольно дергается, уворачивается и движется, как если бы находился на месте игрока с шайбой. Это чувство возникало не только тогда, когда Брайан смотрел игру, но также и в моменты, когда слушал радиотрансляцию матчей любимой НХЛ. Мог ли собственный игровой опыт на льду изменить его понимание поведения спортсменов, за игрой которых он наблюдал как зритель? Мы решили протестировать утверждения Брайана. Для этого пригласили к нам в лабораторию его товарищей по хоккейной команде и еще одну группу ребят, которые спортом не занимались. Мы хотели с помощью сканера понаблюдать за их мозгом, когда они будут слушать радиотрансляцию смоделированного хоккейного матча, и выяснить, насколько близко к сердцу каждый из них будет принимать то, что слышит.

Когда хоккеисты слушали матч, двигательная система их мозга, и особенно премоторная зона коры, пребывала в возбужденном состоянии. А вот у ребят, которые не играли в хоккей, во время трансляции матча участок коры, отвечающий за «хореографию» движений, оставался по большей части в состоянии бездействия – и уж точно ни разу не активизировался до такой степени, как у хоккеистов. Участники-хоккеисты, во время прослушивания аудиозаписи могли воссоздавать в уме поведение игроков на льду. И чем активнее работала их премоторная зона, тем ревностнее они следили за игрой {142} .

Наша работа с игроками в хоккей открывает путь к новому пониманию того, что именно происходит в умах спортивных болельщиков, когда они лежат на диванах или сидят на трибунах и смотрят матч или даже просто слушают его. Все это время их мозг «бегает» по полю. Он может даже симулировать движения реально выступающих игроков. Такое подражание можно воспринимать как проявление особого энтузиазма со стороны болельщика, но на самом деле оно связано с навыками и умениями человека. Когда мы наблюдаем за действиями других людей или же просто слушаем репортаж о них – особенно если сами делали что-нибудь подобное в прошлом, – мы перестаем быть просто зрителями: по крайней мере, двигательная область коры нашего головного мозга уж точно не будет сидеть смирно. Мы проигрываем в уме то, за чем наблюдаем, как будто сами являемся одним из игроков.

Капоэйра – бразильское боевое искусство, сочетающее в себе элементы танца и техники боя {143} , было создано потомками африканских рабов, вывезенных в Бразилию для работы на земле и сбора урожая сахарного тростника. Рабы были обречены на тяжелый труд и голод и лишены даже элементарных удобств. Капоэйра возникла как нечто большее, чем просто танец, – это был способ выразить свой гнев и отчаяние, а также обучиться приемам ведения боя, которыми раб мог бы воспользоваться для самозащиты.

Сегодня капоэйра известна во всем мире, ее часто можно увидеть в популярных фильмах и видеоиграх. Возьмем, к примеру, боевик 1993 года «Только сильнейшие». В нем герой Марка Дакаскоса применяет капоэйру как инструмент для мобилизации молодежи на борьбу против бандитов, заполонивших его родной город Майами. Один из главных героев видеоигры «Стритфайтер» тоже «работает» в стиле капоэйры. Это бразильское искусство использовалось даже в некоторых научных исследованиях по нейробиологии как способ продемонстрировать, насколько важен наш собственный опыт для понимания действий других людей.

Когда специалисты по капоэйре наблюдают за ее исполнением, область их мозга, руководящая осуществлением соответствующих движений, приходит в состояние высокой активности. Если же за этим танцем наблюдают артисты классического балета, то их мозг не приходит в такое же возбуждение. Примечательно, что активизация двигательной системы происходит только на фоне собственного двигательного опыта человека, а не просто его знакомства с конкретным стилем танца. Когда балерины наблюдают за па и фигурами из собственного репертуара и партнеров по танцу противоположного пола, их мозг реагирует столь активно именно на те движения, которые выполняют они сами, а не на те, на которые они лишь смотрели со стороны. Интернализация наблюдаемых действий помогает человеку понимать то, что он видит {144} .