— Что с вами? — спросил его собеседник. — Почему вы так побледнели?

— Мне показался знакомым этот голос, — ответил Грундвиг, внимательно разглядывая мулата.

И потом прибавил про себя:

— Нет, слава Богу. Мертвые не могут говорить!

Наконец пробило одиннадцать часов — время, назначенное для спуска.

Море человеческих голов заволновалось. Все теснились вперед, каждый хотел не пропустить ни одной подробности.

Заведующий оснасткой отдавал последние распоряжения. Одетый в парадный костюм — в треуголку, кафтан с золотым шитьем и ботфорты, — этот почтенный человек волновался больше всех. Он следил за постройкой корабля от киля до верхушки мачт и должен был покинуть его последним, вручив его заказчику.

Ежеминутно обращался он с вопросами к главному инженеру, который, улыбаясь, советовал ему успокоиться.

Но вот последние подпорки были сняты.

Послышался протяжный звук трубы.

Толпа замерла, как один человек. Десятки тысяч сердец тревожно забились.

— Смирно!.. Готовься!.. — раздалась звучная команда заведующего оснасткой.

Двадцать четыре топора поднялись над головами. Бее затаили дыхание. Напряжение достигло высшей точки.

Что будет?

Неужели таинственные враги опять помешают спуску?

Только один мулат не обнаруживал признаков беспокойства. Он стоял, скрестив на груди руки, с презрением глядя на окружающих.

В мертвой тишине отчетливо прозвучал голос заведующего оснасткой:

— Канаты прочь!

Толпа заволновалась. Сдержанный гул пронесся по ней.

Двадцать четыре топора опустились с механической точностью. Громадный корпус «Дяди Магнуса» вздрогнул, освободившись от сдерживающих его пут, и корабль плавно опустился на воду, которая под его давлением всколыхнулась и разошлась волнами.

Успех был несомненный.

Восторженным криком толпа приветствовала самый большой корабль, когда-либо построенный в Глазго. Бартонов поздравляли все, даже конкуренты. Тут уже не могло быть места зависти. Каждый житель Глазго считал, что успех местной фирмы делает честь всему городу.

Грундвиг, стоявший на носу корабля, увидел отряд матросов во главе с герцогом и его братом, приближавшийся к кораблю, чтобы вступить во владение им.

Он поспешил им навстречу.

— Я ждал вас, ваша светлость, и, не видя вас, начал опасаться, что вы не прибудете! — воскликнул он.

— Вот видишь, Грундвиг, все окончилось как нельзя лучше. Я знал, что золото открывает все двери и что с его помощью мы добьемся всего, чего захотим. Доказательством этому может служить то, что я привез с собой не только матросов, которые составят экипаж «Дяди Магнуса», но и запасы провизии, эскимосов, оленей и собак.

— Мы приехали на нашем лучшем корабле, «Леоноре», — заявил герцог, — и стоит только сделать перегрузку — и мы сможем немедленно начать нашу экспедицию.

— Из которой никто из вас не вернется, — произнес чей-то тихий и слабый, как дуновение ветра, голос.

Напрасно вглядывались собеседники в окружающую их густую толпу. Трудно было заподозрить кого бы то ни было. Находившийся поблизости мулат был занят расчетами с теми, кто принял его пари. Не было ни малейшего основания думать, что угроза произнесена именно им.

— Не к добру все это! — молвил старый слуга, печально качая головой.

— Опять предчувствия, дорогой Грундвиг, — сказал укоризненно герцог. — Стоит ли принимать это всерьез? Верно, какой-нибудь шутник подслушал наш разговор и захотел напугать нас.

— Боюсь, что за этим кроется что-то, ваша светлость.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Неужели, ваша светлость, вы не придаете значения двум катастрофам, постигшим «Дядю Магнуса»?

— Конечно, нет! Я убежден, что месть злоумышленников была направлена против фирм, а не против нас. Ведь Бартоны не принимали никаких особых мер предосторожности, и корабль легко было бы уничтожить в третий раз.

— Вы правы, ваша светлость.

— Да и откуда бы у нас взяться новым врагам? Разве не видал ты своими глазами смерть Пеггама, Коллингвуда и Надо да? Знаешь, Грундвиг, я отношу все твои страхи за счет твоих нервов…

— Ах, если бы это было так!

— Так что же ты боишься? Уж не думаешь ли ты, что нам станут мстить мертвые?

— Мщение мертвых бывает ужаснее мести живых, — прошептал за их спиной глухой голос.

Герцог и Грундвиг быстро обернулись, но заметить говорившего им не удалось.

— Кто бы это ни был, — сказал герцог нарочно громко, чтобы неизвестный шутник или враг услыхал его, — нам нечего бояться и никакие угрозы не запугают нас.

— А все-таки, ваша светлость, — тихо произнес Грундвиг, — все это более чем странно.