Шрифт:
Лёлька наморщила лоб:
– А может, там и нельзя пройти?
Марфа покачала головой:
– Бабушка же проходила! И Анна. Она вообще любит гулять по лабиринту. Говорит, здесь думается хорошо.
С озера подул долгожданный ветер.
– Фу, – вздохнула Лёлька. – Наконец-то!
А Марфа почему-то нахмурилась и несколько раз шмыгнула носом, будто принюхиваясь.
– Ты что? – не поняла Лёлька.
– Дымом пахнет, – ответила Марфа. – Плохим дымом. Где-то лес горит.
Глава 17
Сейчас, когда температура упала, но сил, чтобы подняться с кровати, ещё не было, у Егора появилось время подумать. Подумать обо всём и наконец-то принять окончательное решение.
Вчерашний сон про собаку был не совсем обычным, это он понял сразу. Потому что в этом сне у Егора появилась такая мысль, которая никогда раньше в голову не приходила. Самое страшное – то, в чём есть тайна. То, чего не знаешь или на что не смеешь посмотреть и по-детски зажмуриваешься.
Значит, надо открыть глаза и не бояться, а попытаться понять. Итак, чего он боялся в последнее время больше всего? Если не брать в расчёт их с Лёлькой путешествия на катере и всего того, что было с ним связано, самым страшным Егору казалось… В общем, понятно. То, о чём ему писали в электронных посланиях, а особенно – в последней эсэмэске.
Письма, едва прочитав, он отправлял в корзину. А из-за сообщения на мобильник даже сломал телефон. Почему? Потому что не хотел думать об этом, а пытался сделать вид, что ничего не произошло. Как в детстве, когда, оказавшись в неприятной ситуации, повторял заветные слова: «Меня здесь нет!» Но в том-то и дело, что здесь Егор был.
Первое электронное письмо он получил за три дня до отъезда. Адрес отправителя был незнакомым, но Егор машинально кликнул мышкой на конвертик, и послание открылось: «Ты знаешь мою тайну, а я – твою. Хочешь поменяться?»
Егор недоуменно пожал плечами и удалил текст. «Наверное, спам, – решил он. – Заманивают на какой-нибудь сайт, а зайдёшь – вирусы стадами полезут». Странным ему показалось только то, что никаких интернет-ссылок в письме не было.
В тот же день вечером пришло второе послание: «Если ты не будешь молчать, я – тоже. Думаешь, я рискую больше?»
Это Егору уже не понравилось, потому что скрывало в себе какую-то угрозу. Пусть непонятную, расплывчатую, но всё же…
На следующий день Егор открывал почтовый ящик с неприятным ощущением холодка в желудке. И не зря. Теперь угроза стала явной и вполне конкретной: «Пойдёшь свидетелем в суд – окажешься снова в детском доме!»
Прочитав, Егор даже не заметил, как на щеках выступили красные пятна, а руки стали влажными и липкими. Так вот в чём дело! Как же он сразу-то не догадался, из-за чего ему шлют эту мерзость!
«Может, ответить, что я никуда не пойду?» – подумал Егор.
А потом представил себе, как отправится к Петру Васильевичу и начнёт мямлить и заикаться. Что он не сможет. Что… Нет, про письма он, конечно, промолчит. И как тогда объяснит свой отказ? Тем более старик его ни о чём не просил. Егор сам предложил. Пётр Васильевич, наверное, ничего не скажет. Но про себя подумает, что Егор самый настоящий трус. Сначала струсил, когда на Петра Васильевича напали. Теперь побоялся давать показания. А что? Очень даже логично.
Нет, это уж слишком. Раз решил – значит, идти надо. В смысле не к Петру Васильевичу извиняться, а в суд. Иначе Егор просто не сможет спокойно жить дальше. Понимая, что он трус.
Хотя о каком спокойствии говорить, если тебе пишут такое? Снова оказаться в детском доме – это, пожалуй, пострашнее, чем считать себя трусом и предателем. Или нет?
Что родители Егора усыновили, от него никогда не скрывали. Да и глупо было бы скрывать, потому что он был не таким уж маленьким и кое-что помнил. Хотя бы тот самый омерзительный запах подгоревшей каши и лица своих товарищей по несчастью.
Скрывать-то не скрывали, но и говорить об этом в доме было не принято. Может быть, чтобы не травмировать лишний раз ребёнка. А может, просто потому, что не видели смысла. Зачем?
Егор называл родителей мамой и папой, а маленькую Лёльку сестрёнкой. Они любили его, а он их.
То есть сначала Егор привязался к маме и сестре, а отца побаивался. Он вообще относился к мужчинам с опаской. Мама была родной и уютной, Лёлька казалась забавной и трогательной. А отец… Всё-таки первое время отец держался на расстоянии. Или Егору так казалось, потому что мама сидела дома, а папа с утра до вечера пропадал на работе.