На куполе шумно. Работают моторы почти всех самолетов. У машин - как всегда - озабоченные механики. Тарахтят моторы тракторов. Снег липкий. Наверное, старт будет тяжелым. У-2 улетает на зимовку за Шевелевым.

С разведки возвращается Крузе. Еще не вылезая из кабины, протягивает к нам руку с поднятым большим пальцем, и мы понимаем, что дела с погодой обстоят не так уж плохо. Через минуту Крузе рассказывает, что облачность кончается примерно в двухстах километрах к северу от Рудольфа. Из вернувшегося с зимовки У-2 выпрыгивает Шевелев и обменивается несколькими словами с Крузе. Команда: «По самолетам!»

Наша машина должна стартовать первой. Сумеем ли оторваться от мокрого, липкого снега?

У трапа Василий Лукич Ивашъна. На полном серьезе спрашивает корреспондента «Правды» Бронтмана:

–  Вам на полюс?

–  Конечно!-не уловив шутки, отвечает Лазарь Константинович.

–  Пожалуйста!-голосом трамвайного кондуктора разрешает Ивашъна.

–  Ох уж эти старшие механики… - вижу я смешинки, с опозданием появившиеся в глазах Бронтмана.

* * *

Через минуту все на своих местах. Около радиостанции - мы с Бронтманом. Лазарь Константинович - человек знающий, любит технику во всем ее многообразии, но предпочтение все же отдает тому ее виду, посредством которого осуществляется передача его объемистых корреспонденции в газету…

Нарастает гул моторов! Но машина не двигается с места. Малые обороты, потом снова газ! Снежный смерч взвивается за самолетом, дрожащим от напряжения! Но все напрасно. Подбегает трактор, такой маленький по сравнению с самолетом. Он волочит за собой два толстых стальных троса. Ивашъна выскакивает из самолета, подбирает концы тросов и с помощью механиков с других машин - одному это сделать очень трудно - завязывает их в петли вокруг лыжных втулок, в тех местах, где они крепятся к подкосам. Петли готовы. Трактор начинает медленно ползти, пытаясь без резкого рывка (иначе лопнет трос) сдвинуть самолет, лыжи которого прилипли к снегу. Тросы сначала как змеи извиваются на снегу, потом выпрямляются, натягиваются и вдруг один из них - крепкий, толщиной в два пальца стальной канат - лопается, как гнилая веревка!

Снова завязываются петли. И снова лопается трос. А время идет. Все ниже опускается облачность. На помощь подбегает второй трактор. Четвертый раз завязываются петли. Очень медленно натягиваются тросы, вот-вот должен быть обрыв… Но в это время все четыре самолетных мотора начинают помогать тракторам и машина нехотя двигается с места. Теперь самое главное не остановиться ни на секунду - иначе все начнется сначала!

Трактора чуть замедляют движение, тросы ослабевают, петли сбрасываются на ходу. Трактора уходят, один налево, другой направо. Сейчас нужна высокая согласованность действий летчика и водителей тракторов. Если трактора замешкаются хотя бы на несколько секунд или самолет увеличит скорость - могут быть неприятности.

С трудом, на ходу, забираются в самолет Шевелев и Ивашъна. Рулим к центру купола - на старт. Вот и первый красный флажок. Затихают оба левых мотора. Самолет послушно разворачивается, немного замедлив ход, и начинает разбег.

Не отрываясь пробегаем горизонтальную площадку купола. Начинается уклон. Переглядываемся с Бронтманом. Ждем, что вот-вот Молоков сбросит газ и пойдет на старт вторично. Но вскоре понимаем, что с горизонтальной площадки, покрытой мокрым снегом, тяжело нагруженной машине не оторваться. Несемся под уклон. Скорость близка к ста километрам. Теперь уже ни за что нельзя сбавлять газ! Если сделать это, самолет врежется в скалы у подножия ледника… Какими бесконечными кажутся иногда секунды! Шевелев считает их - в руке у него секундомер. Внешне Марк Иванович спокоен. Медленно надвигается закованное в ледяной панцирь море. В глазах у Бронтмана любопытство… Толчки сменяются легкой вибрацией корпуса. Самолет в воздухе! Под нами море. 23 часа 15 минут.

Выпускаю двенадцать витков золотистого антенного канатика, включаю и настраиваю передатчик. Связываюсь с базой, прошу включить радиомаяк.

–  Сделаем, - говорит Богданов.

–  Доброе утро, - говорит Румянцев на Диксоне, - слышу вас хорошо.

На четырехмоторных самолетах прекрасное отечественное радиооборудование. Основная радиостанция состоит из телеграфно-телефонного передатчика полезной мощностью 100-150 ватт, работающего в диапазонах средних и коротких волн, и всеволнового супергетеродинного приемника, очень небольшого по размерам и весящего всего лишь около трех килограммов. Есть на самолете аварийный передатчик довольно большой мощности на две фиксированные волны: 600 и 625 метров. В полете радиостанция работает от бортовой сети, на земле - от бензино-электрического агрегата. В полете применяется выпускная антенна, на земле - антенна, устанавливаемая посредством невысокой дюралевой мачты.

На радиостанции может работать не только радист, но и штурман, для чего в его кабину выведен пульт управления радиостанцией, конструктивно оформленный вместе с телеграфным ключом, и индикатор тока в антенне передатчика.

Есть у нас и ультракоротковолновая радиостанция для связи между самолетами. Она в заведовании штурмана, но переговоры по ней могут вести и летчики. Располагаем мы и очень небольшой коротковолновой переносной радиостанцией с питанием от генератора с ручным приводом.

* * *

Оставаться над архипелагом опасно: под низкой облачностью сильная болтанка. Поэтому летим на север. Там, на границе облачности, будем ждать самолеты Алексеева и Мазурука.

Через четверть часа после старта получаем сообщение о вылете Алексеева. Выходим на кромку облачности, начинаем делать круги. Вскоре к нам присоединяется Алексеев.

Через 35 минут после нас вылетает Мазурук. Безрезультатно ждем его около часа. Больше ждать нельзя: может не хватить горючего для полета на полюс и возвращения! Направляемся к полюсу по «столбовой» дороге - пятьдесят восьмому меридиану.