А Славик вдруг улыбнулся, спрятал пистолет в карман и обеими руками взъерошил волосы.

— Значит, не Жанна? Ну, тогда есть масса других версий. И о маньяках, только постарше, и о крепкой, смертельной даже, женской дружбе… Так записка эта вам не интересна? Тогда я забираю…

— Как только ты скажешь Жанне о сотрудничестве со мной, все кончится.

— У нас с вами или у нас с ней? — хитро прищурился Славик.

Глебов вдруг так развеселился, что чуть не спросил: «А ты чего больше боишься?» — но вовремя одумался и просто пожал плечами.

— А спорим, не кончится? Пари… Слабо?

— Слабо-би-бо… — пробормотал Глебов. — Забирай. Мне не интересно. Я и так все знаю.

— Ну, кто бы сомневался, Виктор Федорович. С вашим умом — чего вы тут сидите? Лучше быть первым парнем здесь, чем вторым в Риме? Только Цезарь не был последовательным.

— Угу, и чем кончил? Кстати, молодец. Читай, мой мальчик, читай… Это теперь редкость. А с листовками против власти — не время… Скажу, когда… Ты иди, иди пока… А по поводу того, что говорить следователю, я подумаю… Я придумаю.

Глебов повертел в руках Дашину записку и зацепился взглядом за фразу… Бред сумасшедшей, маниакально-депрессивный психоз, но Глебов знал, что она хотела этим сказать. Глебов знал… И знала Даша… Есть ли еще кто-нибудь, тоже посвященный? Или глупая фотографесса все же была последней?..

— Или есть еще кто-то? — Виктор Федорович все никак не мог определиться.

— Что? О чем это вы? — Славик уже встал со стула и нервно разминал затекшие мышцы. — Я пошел? — Он протянул руку к бумагам… И замер, оглянувшись на открывающуюся дверь.

— Кто? — нервно выкрикнул Глебов. — Я попросил бы…

— Дядя Витя, я это. Что же это? Афина? И Даша? Теперь я… — На пороге стояла Жанна, а за ее спиной отчаянно прыгала секретарша, делая то умильное, то виноватое лицо. — О, знакомые все лица. — Жанна сделала шаг и остановилась. — И ты… Конечно, мне стоило догадаться… Короткий поводок, длинный поводок. Вот оно как… Славик, мальчик из ниоткуда… Профессия — альфонс. Но так не бывает.

— Не бывает, — довольно спокойно подтвердил Глебов. — Но с тобой случилось. Мы с ним познакомились позже.

— Это радует, — заявила Жанна и рассмеялась. — Граждане, как хорошо, что наших негритят было только четверо. Не надо ждать… Не надо так долго ждать своей очереди. Знаете, дядя Витя, мне даже не интересно зачем. Я хочу быстрее. — Она села на стол и, немного поразмыслив, подобрала под себя ноги. — По-турецки не получается, — сказала Жанна, извиняясь.

— Не интересно? А вот мне — интересно… — Глебов убрал записку в ящик стола.

— Ты пьяная, Жанна? — осторожно спросил Славик.

— Да, это кого-то волнует? Я — пьяная. Потому что всегда, когда я прихожу домой не вовремя, я чувствую запах Дашиных духов… Это — традиция. Каждый год тридцать первого декабря мы с друзьями ходим в баню… Причем духи она меняла лишь однажды — «Красную Москву» на «Шанель № 5» и ее подделки… Кто сидел на моем стуле? Кто ел мою кашу? Кто вытирался моим полотенцем? Кто спал на моей кровати? Кстати, кто? Покойница? А зачем ты ее убил? Я же не ревнивая, вот дядя Витя знает… Я совсем-совсем не ревнивая, мне все можно объяснить. У меня можно все забрать. И… взять меня замуж. Это не тебе, Славичек. Это — не тебе. И убивать — не надо… Милый мой…

— Я не… — начал было Славик.

— Ой, да кто тебя обвиняет? Ясное дело, что ты — не… У нас для этого есть мозги в голове у дяди Вити. Слушай, так ты тут с докладом? Я не помешала? — Жанна заерзала на столе, царапая каблуками полировку.

Глебов недовольно поморщился.

— Слезь. Веди себя прилично, — сказал он, вставая и тем самым давая понять, что аудиенция завершена.

— Виктор Федорович, отдайте Жанне записку, — вдруг громко и решительно предложил Славик. — Она у вас во внутреннем кармане. И вам не принадлежит. Отдайте.

— Что значит «веди себя прилично»? Я ж невеста твоя… Да… Отдайте Жанне что?.. Я не поняла, что отдайте? Отдайте. — Она говорила неприлично громко. Впрочем, там за дверью были только свои.

— Даша написала тебе записку… Какой-то набор слов. И никто не спал на твоей кровати. Это точно. — Славик тронул Жанну за руку, а та заверещала, как от ожога.

— Не смей ко мне прикасаться. Я замуж выхожу. За Глебова. На похороны придешь… Все, кто выходит замуж за Глебова, — умирают… Останется одна Наташка… Она одна — ни при чем… Ни при чем…

— Это ты, ласточка, так думаешь, — утешил Жанну Глебов. — За двадцать лет все так изменилось и запуталось, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

«Ласточка» обвела кабинет безрадостным взглядом, притихла и опустила голову.

— Не надо плакать, — попросил Славик. — Все будет хорошо. — Он стоял рядом с Глебовым и держал того за руку. Правда, рука была заведена за спину, и, наверное, Глебову было больно. Славик скалился и держал паузу, наслаждаясь униженным положением всемогущего Виктора Федоровича. — Молодые голодные хищники приходят на смену старым…