– Я подвергаю его не меньшему риску, обманывая. Это последнее условие.

– Эмеральд…

– Он нужен мне, - переминаюсь с одной ноги на другую и вскидываю подбородок. Не знаю, когда решила, что Саймон должен быть рядом. Наверно, это, само собой разумеется.

Мистер Цимерман сдавливает пальцами переносицу и неожиданно кивает.

– У меня тоже есть ряд условий, дорогая, - смеется он. – Ты ведь не думала, что пришла к нам в лагерь на летние каникулы, правильно? Что ж. Ежедневные тренировки. Подъем и отбой по расписанию, без опозданий. Беспрекословное повиновение до тех пор, пока я не скажу, что ты можешь сама принимать решения. Также никаких подруг, парней и свиданий. Ты спрашиваешь у меня: можно ли выйти. И только когда я киваю – отходишь в сторону и вдыхаешь кливлендский воздух. Уверена, что сможешь выполнить все это, милая?

Хмыкаю. Вызов в его глазах не дает мне права усомниться. Пусть я и ненавижу быть под чьим-то контролем, я сама же лишила себя выбора. Сжимаю на груди руки и киваю.

– Я справлюсь.

– Точно?

– Да. – Сглатываю. – И я готова начать хоть прямо сейчас.

– Отлично. – Мортимер усмехается и складывает на столе стопку бумаг. Затем кривит губы и лениво переводит на меня взгляд. – Мы переезжаем в другое место, ты знаешь. Что ж, наверно, тебе стоит оставить сумку на входе и приняться за уборку. – Минуту погодя, он с издевкой добавляет, - дорогая, - и одаряет меня очередной недоброжелательной улыбкой.

Что ж, к счастью, я тоже не люблю улыбаться.

– Как скажешь, - ухмыляюсь, - Морти.

ГЛАВА 6. ВСЕМ КТО-ТО НУЖЕН.

– Еще, - спокойным тоном приказывает Цимерман, и я свирепо выпускаю воздух через ноздри. Мое тело мокрое от пота. Я рывком заставляю себя бежать дальше, но неожиданно ноги сплетаются, и я едва не падаю.

– Черт! – Покачиваюсь в сторону, выравниваюсь и бегу, уже не чувствуя ступней. Мой живот превращается в один гигантский нерв, который пульсирует с такой силой, что мне трудно дышать. Я резко работаю руками, наворачиваю круги по зеркальной комнате, и, как мне кажется, схожу с ума. Несущееся за мной отражение тоже так считает.

– Такое чувство, что ты сейчас упадешь без сил, дорогая.

– Что вы, сударь, - задыхаясь рычу я, - никак нет.

– Уверена? Эмеральд, нам ни к чему жертвы.

– То есть я могу остановиться?

Мортимер недоуменно вскидывает брови и отвечает:

– Нет.

Рассерженно стискиваю зубы. Ощущаю, как огнем вспыхивают ноги и непроизвольно торможу на повороте. Руки влетают в стену, отпружинивают назад и валятся вниз, будто их залили бетоном, и мне внезапно становится так паршиво, что к горлу подкатывает колючий ком из какой-то дряни. Нагибаюсь.

– Разве я разрешил остановиться?

Крепко зажмуриваюсь и облокачиваюсь ладонями о трясущееся колени. Мое сердце бьется где-то в шее. Тяжело присвистываю, проглатывая воздух, и ненавижу себя за то, что еще не врезала этому старику по довольной физиономии.

– Ты меня слышишь?

– А ты меня видишь? – перевожу глаза на Мортимера и выпрямляюсь. – Чего вы, мать вашу, добиваетесь? Хотите, чтобы я коньки отбросила?

– Ты злишься.

– Да я просто в бешенстве!

– Ты устала – это плохо.

– Правда так думаешь?

– Да, я думаю, тебе стоит пробежать еще пару кругов и перестать ныть, дорогая. – Кто знает, что творится в голове у этого сумасшедшего аристократа, но неожиданно он лукаво кривит губы и вздыхает. – Ты шесть лет занималась гимнастикой, но потом бросила. Ходила на кикбоксинг, и что сделала? Ах, да. Бросила. Кажется, тебя замечали даже на спортивной стрельбе на первом курсе университета, правда…

– К чему вы это мне рассказываете?

– К тому что ты постоянно сдаешься. Не доводишь дело до конца.

– Довести сейчас дело до конца, это подождать, пока из носа кровь польется? – Тяжело дыша, смахиваю со лба пот и делаю шаг вперед. – Я не на это подписывалась. Какой вам от меня будет прок, если я с кровати встать завтра не смогу? Разуйте глаза, Морти. Ваш метод устарел. Люди не занимаются бегом, не накручивают круги в импровизированном зале. Все учатся нажимать на курок и целится в голову.

– Так посмотришь, ты и побольше меня понимаешь в нашей ситуации. – Цимерман не очень доброжелательно улыбается. Подходит ко мне и хмурит морщинистое и осунувшееся лицо, отчего его седые брови намерено ползут вниз, домиком. – Близнецы не станут ждать, пока ты отыщешь браунинг, милочка. И никто из них не подарит тебе свой ствол, дабы ты попала им ровно в голову. Тебе стоит лишь надеяться, что однажды, когда вы встретитесь, ты успеешь унести ноги, но с этим у тебя будут огромные проблемы, потому что даже пять минут ты не в состоянии проконтролировать свое тело. Ты начинаешь ныть и жаловаться, как слабачка и маленькая девчонка.

– Да что ты…

– Ты тратишь мое время.

– Но…

– За каждое неповиновение – наказание. Спор, равняется прогулам. Сказала слово мне поперек, пробежала еще два круга.

– Да что за чушь, мне плевать на ваши правила!

– Уже четыре.

– Наплевать.

– Шесть.

– Издеваетесь?

– Я? – Старик смеется и пожимает плечами. – Нет, моя дорогая. Это тебе себя не жалко. Восемь кругов, прямо сейчас.

Рассерженно рычу, но все же срываюсь с места. Тут же мое тело взывает еще сильнее, начинает вопить какую-то оперу, в которой каждой конечности предписано соло, и пальцы сердито сжимаются в кулаки, вымещая злость на порозовевших ладонях. Мне кажется, что я никогда не остановлюсь, однако минут через пять старик позволяет мне отдохнуть.