14 июля тронулись далее; за упомянутой уже старицей путь идет влево, заметно уклоняясь к увалам. На четвертой от стоянки версте лес понемногу понижается и мельчает; начало густого свежего молодняка белой березы и лиственницы, за которым открывается большая площадь совершенно выгоревшего леса, занятая теперь кустарниковой порослью. Сегодня первые зрелые ягоды голубики -- в некотором роде событие. В конце шестой версты от стоянки мы подошли к подошве увала. Склоны его поросли сухим листвяком; наверху густой мелкий ельник; у подошвы опять ямы и лужи воды, как бы след исчезнувшей речки, поддерживаемый стекающими с яра водами. Тропа у самой подошвы причудливо извивается между деревьями и лужами воды. Затем слева вдоль подошвы высокой террасы появляется еще более низкая, также одетая лесом; справа осоковое болото по старице. Далее путь снова отходит от яра и идет гривами и старицами, за которыми наконец открылись берега Камчатки. Еще с версту вдоль берега среди красивого ольхового леса, и мы -- на отмели, против которой, ниже по течению, другая такая же на правом берегу. У воды лежат, как бы поджидая нас, два бата, старых и покривившихся, но все же годных для переправы.

Берега здесь везде сложены земляными обрывами, если они высоки, или же плоскими иловатыми и песчаными отмелями. На более высоких берегах по краю террасы везде лиственницы и белые березы, а глубже скрытые в густой заросли ольх и черемухи протоки. Река, еще не шире 100 саж., прихотливо извивается между своих аллювиальных берегов. Место переправы выбрано потому, что два очень небольших кривуна здесь сближены и потому отмели из выпуклых частей почти противолежат друг другу. Таким образом, переправляющиеся всегда могут высаживаться на отмели, минуя обрывчики, что очень важно для лошадей. Это и есть Щапинская переправа, за которой мы вступили уже на территорию Щапинского селения. Вместе с тем это граница возможности судоходства по Камчатке, хотя бы и в полую воду.

Глава XIX

ЩАПИНА И ТОЛБАЧИК

15 июля. За Щапинской переправой удивительно свежий и густой лес из высоких ольх; им мы и шли первую версту на пути в Щапину. Тропа здесь походит на аллею старого сада; трава по ней и между деревьями высокая и сочная. Затем мост через речку Жолхан (Гзохланок), текущую с хребта через озерко; за ним обширный, горевший, но теперь восстановившийся таволожник (Spiraea salicifolia). Среди него тропа разделяется; правее прямо через открытую площадь к гриве, поросшей лесом, идет более широкий и заметный зимник. Твердая и сухая грива, с сухим лесом, отграничена справа широкой старицей, заросшей осоковым болотом и цикутником. В одном месте на опушке березника к лугу примыкает очень густая, но не обширная группа высоких кустов рябинолистной таволги, здесь впервые встреченная мною на Камчатке. Далее густой, темный ельник с обширными моховыми подушками, затем снова березник. Справа все время чувствуются или прямо видны обширные старицы, оставленные или Камчаткой, пересекающей здесь большой кривун, что ниже переправы, или Щапинской рекой, что вероятнее. В двух верстах от начала зимника его пересекает совершенно непроходимая летом глубокая протока старицы, заросшая осоками и белокрыльником (Calla palustris), с глубокими лужами чистой воды; эта протока совершенно непроходима для лошадей. Убедившись в этом, я повернул назад и, вернувшись на раздвоение тропы, перешел на летнюю, где скоро увидал следы моего каравана, ушедшего тем временем уже далеко вперед.

Летняя тропа идет левым краем сильно кочковатого луга, затем выходит на гриву с плохим лесом из березы и лиственницы, за которым раскинулся вейниковый луг, снова сменяющийся лесом. Все это -- область грив и стариц Камчатки. Затем тропа выходит к самому берегу реки, имеющему здесь характер крутого обрыва, высотой около 3 саж. Влево за рекой в отдалении чернеет высокий яр левого берега с ельником, стоящим темной стеной; вправо -- обычная растительность вогнутой части кривуна (т. е. лиственный лес и сухой луг с жимолостью и боярышником) на правом берегу и выпуклой (ивняки) на левом. Здесь В. П. Савич сорвался вместе с лошадью с земляного обрыва (3--4 саж. вышиной), но, к счастью, упал не в реку, а на оторвавшуюся уже ранее большую земляную глыбу, так что его благополучно вытащили без каких-либо повреждений. С версту путь березником, далее новое пересечение кривуна и обход новой старицы с водой и топями, болото с березником, вторая старица с озерком, в котором много цветущей пузырчатки (Utricularia vulgaris), участок леса и снова высокий берег реки с могучими старыми лиственницами. Здесь мы уже близко от Щапиной; из 15 верст перехода от переправы до селения осталось пять. Через реку на ее левом берегу видны два балагана и амбарчик, стоят баты и висят сети. Это весенняя рыболовная заимка щапинцев. На правом берегу у тропы навес из лиственничной коры, под которым сейчас сложены вещи, отправленные нами из Машуры на батах, и застегнутая наглухо палатка переселенческой экспедиции. Далее тропа отворачивает вправо, перпендикулярно берегу, сухим лесом со спирейными прогалинами до ручья с мостиком; затем местность повышается, лес прорезан еще широким логом с тонким ручьем и тремя мостиками. Справа в лесу невысокий безлесный холм, стрелка какой-то гривы. Опять лес с небольшой примесью ели; затем выгон, густо заросший кустарником, и, наконец, по берегу значительной реки сел. Щапина.

По Крашенинникову, селение это (стр. 23) называлось Щапина, а по-камчадальски -- Шепень, и именуется острожком без каких-либо дальнейших указаний, что указывает на его незначительность. По Дитмару, в Чапиной (стр. 350) восемь домов и часовня; жителей 37, рогатого скота 8, лошадей 2.

В настоящее время домов 7, часовни нет, жителей 33, рогатого скота 36, лошадей 5 и собак 138. Здесь мы решили постоять подольше, чтобы укрепить лошадей и достать проводника на Кроноцкое озеро. Лошади были сильно измучены, и не столько тяжелыми вьюками и дурной дорогой, сколько оводами и комарами, которые на стоянках не давали им есть. Стан мы разбили пониже селения сажен на 100, у первых лиственниц лесной опушки, на сухом склоне гривки с двумя террасками; берег около земляных обрывчиков сильно подмывается рекой и обваливается. За стоянкой заросли иволистной таволги и две небольшие, узкие, заглохшие старицы, с которых по вечерам поднимается белый туман.

Мы пробыли здесь два дня, затем забрали с берега Камчатки свой груз, налегке уехали 18-го в Толбачик, вернулись 23-го, пробыли еще два дня, 26 июля переправились на правый берег Щапинской реки и только 28-го выступили вверх по ней на Кроноки. За это время мы, во-первых, выходили пораненных вьюками лошадей, так что все они при выступлении могли поднять полный груз; во-вторых, запаслись провизией. Еще в Машуре участник переселенческой экспедиции Р. К. Гринуп любезно уступил мне четыре пуда пшенной крупы. Теперь же из склада Камч. торг.-пром. об-ва, устроенного близ селения на берегу Камчатки, у места, до которого дошел нынешней весной паровой катер Компании, и которым заведует наш старый знакомый В. П. Карякин, мы приобрели муки, соли, сахару, галет и пр., дополнив наши припасы до количества чуть ли не большего, чем сколько мы взяли с собой из Петропавловска.

По третьему вопросу -- о найме проводника -- дело долго не клеилось. Староста Щапиной Ф. Беляев уехал с И. Г. Протопоповым на Кимитину, а Мерлин, единственный житель Щапиной, ходивший в проводники в 1908 г. со Шмидтом на Кроноцкое озеро, без разрешения старосты не мог дать нам никакого ответа. Он сообщил только, что путь на озеро не труден и легко найти прошлогодние прорубы в преграждающих его ольховниках. Теперь нет людей, знающих Кроноки, так как старики все вымерли, а современное поколение считает их запретным районом и совершенно там не бывает, опасаясь обвинения в истреблении соболя. Спуск от Кроноцкого озера к морю в 1908 г. оказался непроходимым как рекой из-за быстрого течения и перекатов, так и берегом из-за крутых скал. Видя нежелание Мерлина, мы решили искать проводника в Толбачике.

Первые же экскурсии близ Щапиной показали, что она стоит как бы на острове, благодаря тому что за выгонами селения идет параллельно реке широкая, топкая, непроходимая летом старица, т. е. попросту старое русло Щапинской реки, впадавшей некогда в Камчатку выше перевоза. Все доступное изучению пространство между рекой и этой старицей состоит из грив и понижений с хорошо знакомыми уже вариациями леса и кустарниковых зарослей.

Из селения хороший вид на возвышающуюся за густой полосой заречных лесов гору Кунчеклу. Это совершенно изолированная горная группа на NO вверх по долине. Одна из вершин ее выдается крупным зубцом и несет на себе две последние полоски снега; остальные вершинки гребня имеют мягкие контуры, белоснежны и не высоки. Прямо на N и вниз по реке видны одна за другой рядом сопки Толбачинская, Козыревская и Ключевская; первая и третья деятельны, а последняя по ночам горит высоким и ярким пламенем. Правее Кунчеклы видна еще в отдалении гора, которую жители называют Кизимен (Щапинская сопка карты), и мысы правее ее.