Шварцбрук лежал на дне кузова. Либель, затаив дыхание, осмотрел его. Мертв,

Вероятно, это произошло, когда машина уходила со станции. Дурацкий случай!

Случай-то случай, но это грозило обер-лейтенанту Либелю многими

неприятными последствиями. Теперь у оберштурмбаннфюрера Клетца были все

основания дать возможность тыловику "понюхать фронт". Тем более что

свидетелей гибели капитана Шварцбрука не было. "Чертов полицай" наверняка

может назначить следствие. Все это никак не входило в планы обер-лейтенанта

Либеля, тем более, что он вовсе и не был ни Карлом Либелем, ни настоящим

обер-лейтенантом. В секретных списках советской разведки перед его простой

русской фамилией стояло совсем другое воинское звание: "Полковник".

Либель призадумался. В запасе у него всего час-пол-тора. Но вот он

принял решение и на своей машине, внезапно превратившейся в катафалк,

помчался к Берлину.

Вы ошиблись, господин фельдмаршал

Генерала Кребса -- начальника штаба сухопутных войск -- с утра

одолевало растущее чувство раздражения, в причинах которого он, впрочем,

побоялся бы признаться и самому себе.

Ночью он вернулся в Берлин из новой ставки в Гессене, около города

Цигенберга, где вместе со всем составом генерального штаба вермахта принимал

участие в совещании.

В подземном зале вокруг большого стола собрались фельдмаршалы и

генералы. До начала совещания шли негромкие разговоры. Внезапно все стихло.

Из потайной Двери вошел фюрер. Минуту его взгляд блуждал по залу, он словно

нюхал воздух. Затем, слегка волоча правую ногу, подошел к единственному

креслу и сел, сильно сутулясь.

Кребс отметил, что левая рука фюрера стала подергиваться еще сильнее со

времени прошлого совещания.

Сразу же после того, как генерал-полковник Йодль доложил о приближении

Советской Армии к границам рейха, Гитлер, следивший за его докладом по

карте, резко выпрямился, с силой бросив на стол толстый цветной карандаш.

Глаза его вспыхнули знакомым всем угольным блеском.

– - Высшие силы, -- медленно начал он, -- придут на помощь великой

Германии. Русская армия погубит себя с первых шагов по нашей земле! Тогда

пробудятся все силы нации! Тогда только мир узнает тотальную войну!-- Голос

его достиг верхней точки. Гитлер, казалось, старался перекричать самого

себя. Бледное лицо стало зеленоватым. -- Я снова поведу свою армию на

Восток!

В подземном бункере стало тихо. Было слышно, как где-то рядом капает

вода. "Должно быть, умывальник, -- подумал Кребс. Он оглядел генералов,

которые стояли, захваченные порывом фюрера. Фельдмаршал Кейтель снял

старомодное пенсне и, близоруко щурясь, немного испуганно смотрел на

Гитлера.

После глубокой паузы фюрер продолжал:

– - Мировую историю можно делать только в том случае, если на деле

станешь по ту сторону трезвого рассудка и вечной осторожности, все это нужно

заменить фанатичным упорством. Только враги и трусы, -- он снова начал с

низкой ноты, -- могут сомневаться в нашей победе. Военный и промышленный

потенциал империи использован далеко не полностью... Моя армия несокрушима,

мы получим...
– - Голос его снова оборвался. Я отдал приказ о новых мерах,

– -тихо закончил он и резко повернулся.

Кребс заметил, как фюрер быстрым движением забросил за спину дрожавшую

руку. Затем он вышел из бункера. Речь фюрера произвела на Кребса тягостное

впечатление. "Видимо, это правда,--подумал он, -- что доктор Морелль, личный

врач фюрера, увеличил число возбуждающих уколов до шести в день. Гитлер,

кажется, действительно тяжело болен".

Минуту царило молчание.

– - Господа, -- сказал Кейтель, надевая пенсне.
– - Исходя из данных с

перегруппировке сил противника, а также из общего военного и политического

положения...

"До чего же мерзкий голос и манера говорить", -- подумал Кребс.

– - ... надо считать, -- продолжал Кейтель, -- что русские, вероятно,

сконцентрируют свои главные силы на южных участках фронта. Удара следует

ожидать прежде всего в Галиции...