Особенное значение анализ подписей имеет для изучения именно провинциального дворянства. Произведенный исследователями анализ подписей позволил предположить, что дворяне, подписавшие наказы в уездах, не только имели собственность в данной местности, но постоянно жили в своих провинциальных поместьях, составляя большинство проживавшего в данный момент в конкретном уезде дворянства {763} . При этом не совсем верным будет утверждение, что в Орловском крае в 1767 году проживало только 188 дворян. Приложенный к Манифесту Обряд предусматривал, что не имевшие возможности явиться на выборы дворяне, как и владевшие поместьями женщины, должны были прислать отзывы с указанием, кого из дворян они хотели бы видеть своим депутатом. Василий Иванович Веретенников со ссылкой на Мариана Александровича Липинского сопоставляет количественные сведения о присутствовавших на выборах и приславших отзывы дворянах отдельных уездов — Звенигородского, Каширского, Серпуховского, Оболенского, Суздальского, Костромского, Юрьев-Польского и Переяславля-Рязанского {764} . Однако сопоставление этой информации с публикацией наказов в Сборнике Исторического общества свидетельствует, что при публикации наказов отзывы помещиков большинства уездов были опущены. К сожалению, не опубликованы и реестры отзывов, присланных помещиками Орловского края. Мы надеемся, что анализ отложившихся в Российском государственном архиве древних актов материалов екатерининской Уложенной комиссии позволит нам в будущем найти реестры орловских дворян, приславших отзывы, и тем самым выявить дополнительные материалы об участии орловского дворянства в выборах депутатов в Уложенную комиссию и, следовательно, уточнить персональный состав дворянских сообществ Орловского края [140] .

Реконструкция состава дворянских и городских сообществ на основе подписей под наказами затрудняется частым отсутствием отчеств в подписях. Так, из 188 дворянских подписей только в пяти случаях указаны отчества (два — в Брянском, два — во Мценском и один раз — в Орловском уездах), а из 776 подписей горожан отчества указаны в 110 случаях (67 — во мценском наказе, 19 — в карачевском, 10 — в брянском, 6 — в орловском, 4 — в елецком и 4 — в севском). Отсутствие отчеств затрудняет поиск документов о дворянах, подписавших наказы, в местных архивохранилищах, особенно если учесть, что большинство сохранившихся в Государственном архиве Орловской области документов относится к более позднему периоду.

Указание отчеств в городских наказах обусловлено, на наш взгляд, преимущественно наличием тезок. Так, наказ жителей Карачева подписали два Афанасия Амосова — один «Андреев сын», другой — «Ларионов сын»{765}. А под наказом жителей Мценска подписалось два Ивана Москвитинова: один — без указания отчества, другой — «Семенов сын»{766}. Однако встречаются подписи с указанием отчества при отсутствии тезок среди подписавших наказ. Возможно, таковые существовали среди жителей городов, но по различным причинам не принимали участие в составлении наказов. В других случаях указание отчеств следует считать одним из способов самоидентификации.

Хотя было бы естественным ожидать, что и для дворян в середине XVIII века отчества служили способом самоидентификации — принадлежность к роду, определявшаяся через отчество, играла важную роль в подтверждении дворянского статуса. Тем не менее подписи под дворянскими наказами редко содержат этот элемент. Причины появления отчеств рядом с именами дворян нельзя объяснить наличием тезок, как в городских наказах. В содержащих указания на отчество списках дворян, подписавших наказ, тезок нет. При этом наказ мценского дворянства подписали два Ивана Шеншина, отчества которых не указаны, а единственные в списке Михаила Кривцов и Александр Протасов указали свои отчества{767}. Не выявлено и зависимости указания отчеств от ранга, занимаемого дворянином. Так, в наказе дворян Орловского уезда полковник Александр Турченинов и надворный советник Леонтий Борзенков своих отчеств не указали, а неслужащий дворянин Иван Тулубьев определил себя как «Поликарпов сын». При этом дворяне, подписавшие наказ жителей города Севска, указали только свои имена и фамилии, в то время как четыре купца поставили под тем же наказом подписи с отчествами{768}.

Судя по подписям под наказами, для дворян гораздо более важным индикатором их социального статуса стали к этому времени не принадлежность к роду, а собственный ранг и звание, которые они тщательным образом выписывают рядом со своими фамилиями. Подавляющее большинство из них военные (с VIII по XIV класс), начиная с майора: премьер-майоры и секунд-майоры, капитаны, поручики и подпоручики, прапорщики и подпрапорщики, ротмистры, сержанты, вахмистры, каптенармусы, квартирмейстеры, капралы. Только среди подписавших орловский и болховский наказы есть более высокий ранг — полковник. В наказах нет уточнений, были ли все эти люди отставными военными или состояли на действительной службе. Вероятно, большинство из них были отставными, потому что из служивших только очень немногие могли временно жить в своих деревнях и принять, таким образом, участие в составлении наказов. Штатские чиновники встречаются среди подписавших наказы только в Брянском (надворные советники, титулярный советник, коллежский асессор), Орловском (надворный советник), Трубчевском (коллежские регистраторы) и Елецком (титулярный советник) уездах. И только в восьми случаях вместо чина указано просто «дворянин»: одна подпись в орловском наказе, две — во мценском и пять — в ливенском. Такая подпись может свидетельствовать о «бесчиновности» подписавшего. Таким образом, основная масса дворян Орловского края, подписавших наказы, относилась к среднему и низшему офицерству.

Как мы уже отмечали, согласно Обряду, наказ сочиняли несколько человек (не более пяти), остальные его просто подписывали. Однако ни в одном из дворянских наказов Орловского края не указано, кто же именно был этими сочинителями. Между тем в наказах от городских жителей края, как правило, указываются сочинители. Нам остается только предположить, что подписи сочинителей ставились ранее остальных.

При анализе порядка проставления подписей под наказами какой-либо системы выявлено не было. В дворянских наказах подписи военных и штатских чиновников, «бесчиновных» дворян перемешаны, только в наказе от ливенского дворянства все «бесчиновные» дворяне указаны после служащих{769}. В городских наказах также перемешаны подписи купцов, мелких канцелярских служителей, людей без обозначения социального статуса. Не прослеживается и алфавитного расположения подписей. Возможно, подписи располагаются «по старшинству», которое, согласно Обряду, во всех «бывших по этому случаю собраниях наблюдалось не по чинам или званиям, а по тому, кто раньше приехал в город и представился» местному начальству{770}.

Подписи мелких канцелярских чиновников встречаются как в дворянских, так и в городских наказах. Однако по подписям не представляется возможным установить, к какому именно сословию принадлежали эти чиновники. По мнению Сергея Мартиновича Троицкого{771}, в середине XVIII века 84 процента гражданских служащих дворянами не были. С этих позиций становится понятным, почему некоторые мелкие канцелярские чиновники подписали наказы городских жителей.

Николай Иванович Павленко, как и ряд других историков, отмечает, что наказы депутатам, из какой бы сословной среды они ни вышли, отличала «приземленность», не выходящая за границы уезда и города. Видимо, все составители депутатских наказов буквально поняли задание указа 14 декабря 1766 года излагать «нужды и недостатки каждого места». Н.И. Павленко интерпретирует такую «приземленность» как недостаток наказов{772}. Однако для локальной истории это скорее положительный фактор, дающий нам возможность более детально изучить именно местные проблемы, что и является нашей задачей в данном случае.

В литературе{773} встречается указание на то, что многие положения дворянских наказов заимствовались из наказов соседних уездов, а по мере необходимости в них вносились некоторые коррективы. Однако еще в XIX веке В.И. Веретенников{774} аргументированно доказал, что массового заимствования положений наказов не было, лишь небольшое число наказов незначительно перекликалось между собой. Наказы каждого отдельного уезда содержали детально изложенные представления русских дворян об их жизни и нуждах. Встречающиеся в наказах одинаковые потребности представляют собой, по мнению Веретенникова, не что иное, как действительное существование этих нужд и необходимость их обсуждения на государственном уровне. Относительная свобода написания наказов сохранила в них непосредственные отголоски жизни Екатерининской эпохи, что делает их очень важным источником изучения провинциальной истории и помогает нам глубже понять особенности менталитета различных сословий, и прежде всего дворянства.