Саша нажал «отбой». Тремор пальцев был сильнее, чем обычно, и это приводило его в ярость.

«Сука. Она не посмеет!»

— Саша, не тревожься, — услышал он за спиной голос Тани, обернулся и сглотнул.

Ему неожиданно пришло в голову, что если бы он увидел сейчас Татьяну впервые, не знал, какая трагедия с ней произошла до этого, не готовил бы себя морально к этой встрече, то с истошным воплем выбежал бы наружу. Стройное, красивое тело с головой слепого безносого страшилища. Симбиоз рая и ада. Красавица и чудовище в одном теле.

От этого у любого крыша съедет.

— Я все слышала. Голос твоей жены тоже, — добавила она.

— Ну и что? Все нормально.

— Не бойся. Она не будет подавать в суд. Для лишения родительских прав нужны куда более веские доказательства. — Она потянулась за футболкой. — Вот если бы ты был алкоголиком, наркоманом или бил детей, тогда да. Мне подруга рассказывала, она пыталась лишить своего бывшего мужа прав на сына.

Денину не хотелось развивать эту тему. Да и вообще!.. Если смотреть правде в глаза, теперь, когда рядом с ним снова оказалась Таня, ему никто особенно и не нужен.

«Даже твои собственные дети?» — осведомился поганый внутренний голос.

Стиснув зубы, он смотрел на свои трясущиеся руки. Они словно принадлежали чужому человеку. Того и гляди, сейчас сам себе в горло вцепится.

— Саша, ответь мне на один вопрос, пожалуйста, — вдруг сказала Татьяна. — Ты развелся из-за меня? Или потому, что больше не любишь Юлю?

«Разве это так важно?» — подумал он.

— И то и другое, — ответил он и кисло улыбнулся.

— Подойди ко мне.

Словно сомнамбула, Саша проковылял к женщине. Она протянула руку, ощупала его запястья.

— Я ничего не знала об этом, — сказала Таня, и в ее голосе почувствовался испуг. — Саша, ты что наделал? Зачем?

— Нервы, — коротко бросил Денин.

Татьяна погладила его кисти.

— Боже мой. Какой же ты еще ребенок.

Он уселся рядом, обнял ее.

— Ты не должен был придумывать эту дурацкую историю с аварией. Я понимаю, ты старался надавить на жалость. В тебе засела обида, накопившийся негатив требовал выхода. Ты хотел, чтобы я встретилась с тобой и пожалела тебя. Правда?

Он что-то буркнул в знак согласия. Да. На каком-то подсознательном уровне Саша именно так все это и представлял себе.

— Только ты не подумал, как будешь выкручиваться, если рано или поздно все вскроется.

— Ты простила меня?

— А что мне остается делать?

Она прижала его к себе, и Саша почувствовал тепло, исходящее от нее.

— Ты такой, какой уж есть. Все, что с нами происходит, — результат наших собственных поступков. Просто так ничего не случается.

Денин равнодушно слушал Таню, старался не перебивать ее. Он не любил подобные разглагольствования насчет судьбы, но ради обожаемой женщины был готов выслушивать что угодно. Хоть лекции по вышиванию крестиком.

— Мысль материальна. Ведь ты представлял себе эту ситуацию, когда писал мне это письмо? Верно?

— Угу, — был вынужден согласиться Александр.

— Этого нельзя было делать. Ты проигрывал все в мозгу. Пропускал через сознание.

— Что ж, поезд ушел, — заявил молодой человек и пожал плечами, желая поскорее закончить этот неприятный разговор.

Таня, похоже, это почувствовала.

— Дай мне мазь, пожалуйста. В сумочке. Врач сказал, что нужно полгода шрамы смазывать.

Он передал ей тюбик с лечебным кремом.

— Что мы будем делать, Саша? — задала она вопрос, когда все было закончено. — Как ты себе представляешь жизнь в дальнейшем?

Александр уже хотел открыть рот, но тут же понял, что сказать ему нечего. Вчера он действовал по инерции, окрыленный надеждой и хорошим расположением Тани. Сейчас эмоции немного утихли, пришла пора рациональной конкретики.

— Похоже, ты сам с трудом представляешь, что делать, — негромко произнесла она, нашарила джинсы, ловко натянула их, застегнула молнию.

«А в самом деле, что же дальше? — размышлял Денин, глядя на обшарпанные обои. — Денег-то у меня осталось с гулькин хрен. Работы постоянной нет. Автомойка — не вариант. Разве что продать оставшиеся картины. Сейчас я уже готов даже на это».

Он посмотрел в угол комнаты, где хранились его работы. При самом благоприятном раскладе все эти потянут максимум на сто — сто двадцать тысяч. Если продать быстро и все сразу — то за восемьдесят. Он даже знал покупателя.

«А потом что? Ладно, там видно будет».