Очнулся Игорь оттого, что кто-то настойчиво и сильно толкал его в плечо.

Он открыл глаза и увидел офицера в незастегнутом кителе. За его спиной стояла дама в оренбургском платке на плечах.

Игорь поднялся.

— Ваши документы! — сказал офицер, штабс-капитан с опухшими подглазьями на сонном бледном лице штабного канцеляриста.

Игорь подал ему свою роскошную справку. Штабс-капитан прочел ее, аккуратно свернул, отдал Игорю.

— У вас есть разрешение главного врача ехать в этом поезде?

— Нет.

— Потрудитесь очистить вагон!

— Господин штабс-капитан! — умоляюще сказал Игорь. — Я страшно устал и валюсь с ног. Мы сделали большой пеший переход. Я только немножко посплю…

Штабс-капитан молчал.

— Здесь же нет тяжелораненых! Я никому не помешаю.

— Потрудитесь очистить вагон! — повторил штабс-капитан. — Без разрешения нельзя ехать.

Он вышел из купе и встал в коридоре у окна. Хотел проследить, как Игорь выполнит его распоряжение.

Игорь взял саквояж и, едва передвигая ноги, вышел в тамбур. Железный грохот поезда оглушил его. Вонючий холодок потек в рукав шинели, за воротник. Снова появилось мерзкое ощущение голодной тошноты.

Он стоял, прислонившись к стене вагона напротив уборной, через закрытую дверь которой удушливыми волнами наносило аммиачную вонь, готовый разреветься от только что пережитого унижения. Вышвырнули за дверь, в сортир, как паршивого котенка! Его — их защитника! Ведь в удостоверении написано, что он доброволец, марковец. Хороши тяжелораненые! Буржуи проклятые, недорезанные!

Ноги совсем не держат. Надо лечь. На пол. Черт с ними! А под голову — саквояж. Ох, какая вонь! Черт с ней! Лечь! Лечь! Он не заметил, как опустился на железный пол и уснул полусидя.

Приснилась Ася Пархаева. Она приблизила к губам Игоря свои теплые податливые губы, они поцеловались. И вдруг возник краснорожий Павлик Орлов с плеткой Юрия Балковича в руках. Размахнулся и ударил Игоря по ногам. Еще раз.

Игорь застонал и проснулся. Над ним склонился сановитый старик в расстегнутой шубе с бобровым воротником.

— Мне нужно пи-пи! — жалобно сказал старик голосом капризного дитяти. — Пропустите, пожалуйста!

Игорь нехотя поднялся. Старик был карикатурно уродлив: дряблое лицо в лиловых и красных пятнах, большой бугристый нос, жабий рот до мохнатых вялых ушей. Остатки седых волос торчали на его крупной голове в разные стороны, как взъерошенные перышки. Под распахнутой шубой белела сорочка без воротника с передней запонкой, впившейся в большой желтый кадык.

Шаловливо подмигнув Игорю блеклым выпуклым глазом, старик скрылся за дверью в уборной. Он долго не выходил оттуда. В сущности, он ни в чем не был виноват перед Игорем, но для Игоря эта старая неопрятная жаба олицетворяла сейчас весь вагон «для тяжелораненых», так безжалостно и цинично выбросивший его в холодный вонючий тамбур.

«Что он там так долго возится? — думал Игорь, уже бешено ненавидя старика в бобрах. — Выходи, скотина! Ты же видишь, что здесь люди спят!..»

Наконец старик ушел к себе в вагон. Игорь с наслаждением опустился на железный вздрагивающий пол вагона. Сон повторился в сумасшедшей последовательности. Снова появилась Ася Пархаева, снова возник краснорожий Павлик Орлов, и снова Игорь ощутил удар по ногам.

Он открыл глаза. Склонившись над ним, стоял тот же старик в бобрах. И это был не сон. Старик был реален, как белая эмалированная дощечка с надписью «ватерклозет» на дверях уборной. Он улыбался Игорю, как старому знакомому.

Игорь поднялся, поеживаясь от озноба. В мутных глазах старца появилось выражение подловатого сочувствия.

— Что, солдатик, холодно? — сказал он капризным голосом и, не ожидая ответа, скрылся за дверью с белой дощечкой.

На этот раз старик вышел сравнительно скоро. Он казался вполне довольным жизнью.

— Это вас Буденный так напугал? — развязно сказал ему Игорь.

Старик вздрогнул.

— Почему Буденный?.. Где… Буденный?!

— Я говорю: это Буденный так здорово вас напугал, что вы сюда бегаете через каждые полчаса?

Старик в бобрах посмотрел ошалело на Игоря, хихикнул и поспешил исчезнуть.

«Пойду в вагон, — решил Игорь. — Сяду где-нибудь. И никуда не уйду!»

Он открыл дверь и пошел по коридору. Вагон для тяжелораненых продолжал безмятежно спать. Лишь в шестом купе бодрствовали.

Дама с оренбургским платком на плечах по-прежнему сидела в ногах у спящей девочки. На свободной нижней полке напротив удобно разместился пожилой казачий офицер-есаул с темно-рыжими лихими усами на толстощеком лице. Его бурка лежала на верхней полке, где он, видимо, спал раньше. На столике стоял большой жестяной чайник. Дама и офицер держали в руках белые фаянсовые кружки.

Увидев Игоря в коридоре, женщина смутилась.

— Заходите, — сказала она с виноватой улыбкой.

Игорь робко вошел в купе.