— Но ведь Евангелие оправдывает ложь во спасение!

Елена Ивановна поднялась из-за стола, подошла к домовладельцу вплотную. Выпятив мокрую нижнюю губу, Григорий Иванович торопливо расстегивал пуговицы пальто. Полез в карман на груди, достал какую-то бумагу.

— У меня нет времени на длинные разговоры, Елена Ивановна, — сказал он, подняв руку с бумагой жестом пророка, возвещающего жестокую истину. — Вот-с приказ полковника Блейша. Тут прямо сказано, что лица, укрывающие у себя большевистских повстанцев, отвечают по законам чрезвычайного положения, объявленного в городе. Я как домовладелец несу ответственность. А как верующий человек, по нашему учению, должон пойтить и объявить правду-с!

Игорь взял у него бумагу со следами засохшего клейстера по краям.

«Приказ по городу» был набран в типографии крупным афишным шрифтом. Сразу бросился в глаза 3-й пункт приказа полковника Блейша. Он начинался словами: «Захвачены и расстреляны на месте». Дальше шли незнакомые фамилии расстрелянных, и среди них… Гурьев Ф. Ф.! Это же тот, седой, в железных очках, читавший Игорю в ревкоме пушкинские стихи! Они и его!..

Игорь взглянул на домовладельца. Тот отвел глаза. Пальцы его, застегивающие пуговицы пальто, дрожали.

— Я вас предупредил, Елена Ивановна! — сказал он, застегнувшись наконец. — Теперь… извиняйте, пожалуйста!

Нельзя было допустить, чтобы этот старый кабан ушел!

Игорь бросился в кухню. В углу за печкой стояла отцовская шашка. На этот раз она выдернулась из ножен легко и лихо.

С обнаженным клинком в руке Игорь настиг домовладельца уже в прихожей, схватил его за барашковый воротник нового пальто.

Страшно вскрикнула Елена Ивановна. Григорий Иванович вырвался, оглянулся, отчаянно завизжал. Глаза у него стали белые. «Тресну его плашмя по шапке», — подумал Игорь и, захмурившись, занес свой карающий меч над каракулевой шапкой-пирожком, распространявшей неистребимый аромат нафталина. Григорий Иванович пошатнулся и, хватаясь за воздух руками, сел на пол.

Когда Игорь опомнился, он увидел, что домовладелец полусидит-полулежит у его ног, прислонившись к стене. Рот его искривлен, один глаз закрыт, другой бессмысленно устремлен на Игоря. Слюна пузырится на лиловых губах.

— Что с ним, Игорь?! — прошептала Елена Ивановна.

— Не знаю! Я не успел ударить его, мама, честное слово!

— Надо его уложить. Бери за ноги, а я за плечи. Отнесем ко мне в спальню!

С трудом Ступины оттащили тяжелую тушу домовладельца в комнату Елены Ивановны и уложили на постель. Тут Григорий Иванович очнулся, открыл второй глаз.

Елена Ивановна тихо спросила:

— Что с вами, Григорий Иванович?

Но вместо слов из искривленного рта Григория Ивановича стали выскакивать какие-то странные звуки: «Буль… буль… буль…»

Елена Ивановна с ужасом посмотрела на Игоря:

— У него удар! И, кажется, язык отнялся!

Она склонилась над домовладельцем:

— Вот видите, Григорий Иванович, как вас наказал бог за ваш дурной помысел!

Игорь подумал, что он, пожалуй, больше, чем господь бог, повинен в том, что случилось с Григорием Ивановичем, но эта мысль не вызвала у него чувства раскаяния. Ничего, кроме гадливого отвращения, не внушал ему этот беспомощно распростертый на кровати булькающий «правдолюбец»!

Теперь квартира Ступиных превратилась в настоящий лазарет. Врач был необходим уже двоим. Игорь снова собрался идти за доктором Потаниным, и снова его остановил требовательный и резкий стук во входную дверь.

— Кто там?

— Патруль! Откройте!

В прихожую вошли двое. В английской защитной форме. Только на плечах — черные марковские погоны. Винтовки на ремнях.

Одним из вошедших был Юрий Балкович. Кадет похудел, побледнел. Еще больше он был похож теперь на молодого старика.

Глаза Игоря и Балковича встретились, и Игорь невольно опустил свои: такой лютой ненавистью была налита потускневшая, мертвая синева глаз кадета.

Марковцы вошли в столовую, и второй патрульный, рослый широкоплечий брюнет с густыми мохнатыми бровями-гусеницами, с унтер-офицерскими нашивками на погонах, четко козырнув, сказал Елене Ивановне, стоявшей у стола и приготовившейся ко всему:

— По приказу командования ваша улица входит в зону повальных обысков. Кто здесь живет?

— Здесь живет вдова военного врача, действительного статского советника Ступина с сыном Игорем. Это я! — ответила Елена Ивановна, и достоинство, с которым были произнесены эти слова, восхитило Игоря.

— Сколько у вас комнат?

— Кроме этой еще две.

— Покажите!

Так же спокойно Елена Ивановна отворила дверь.

— Пожалуйста, смотрите!

Патрульные вошли в ее спальню. Григорий Иванович лежал на кровати, задрав к потолку аккуратно подстриженную седую бороденку, дышал трудно, с хрипом. Пальто, ботинки и калоши Игорь и Елена Ивановна с него сняли, когда укладывали на кровать; костюм — тоже новый, со слежавшимися складками — оставили, только ворот рубашки Елена Ивановна расстегнула, чтобы облегчить дыхание.