Женщина опустила принцессу на ноги, поднялась со стула и подошла к камину. Сунув руку в пламя, двумя пальцами она извлекла из него сияющий клубок.

— Он снова у меня, видишь? — произнесла женщина, возвратившись к принцессе. — И, как и прежде, готов тебе помогать.

Подойдя к своему шкафчику, она положила клубок в прежний ящичек.

— А вот и твоё колечко, — добавила она, снимая кольцо со своего левого мизинца и одевая на указательный палец правой руки Айрин.

— Ой, спасибо, прабабушка! Теперь я чувствую себя в безопасности.

— Ты очень утомлена, дитя моё, — проговорила женщина. — Твои руки исцарапаны о камни, и я насчитала на тебе целых девять синяков. Посмотри сама, на кого ты похожа.

И она поднесла к принцессиному лицу небольшое зеркальце, которое достала из шкафчика. Увидав себя в зеркальце, принцесса так и прыснула со смеху. Она же вся выпачкалась в грязной воде ручья и измазалась, ползая по узким проходам: как есть цыганская девочка, которая умывала лицо и чесала волосы не меньше месяца назад. Женщина тоже рассмеялась и снова усадила Айрин к себе на колени, чтобы снять с неё плащ и ночную рубашку. Затем она понесла девочку в другой конец комнаты. Айрин удивилась: что прабабушка собирается с ней сделать? — но не задавала вопросов, только рот у неё сам собой раскрылся от изумления, когда она увидала, что прабабушка намеревается опустить её в большую серебряную ванну; ведь стоило принцессе вновь взглянуть в эту ванну, она всё так же не увидела дна — только звёзды, мерцавшие в глубине, в огромной голубой заводи. Непроизвольно принцесса посильнее ухватилась ручонками за прекрасные прабабушкины плечи.

Но женщина только крепче прижала девочку к себе и сказала:

— Не бойся, дитя моё.

— Хорошо, прабабушка, — ответила принцесса, слегка дрожа, но в следующую секунду зажмурилась: прабабушка окунула её в чистую прохладную воду.

Открыв глаза, Айрин не увидела ничего кроме завораживающей голубизны над собой и под собой, и везде вокруг. Прабабушка и её прекрасная спальня исчезли, и принцессе показалось, что она совершенно одна. Но вместо того, чтобы испугаться, девочка почувствовала себя счастливой до блаженства. Откуда-то донёсся голос прабабушки, поющей странную ласковую песню, и принцесса могла различить в ней каждое слово, хоть их смысл она скорее чувствовала, чем понимала. А когда песня закончилась, принцесса не смогла вспомнить ни строчки. Песня улетучилась, как сочинённое во сне стихотворение — столь же внезапно, как и зазвучала. Но пройдут годы, а всё же иногда принцессе будет казаться, будто внезапно всплывающие у неё в мозгу обрывки музыкальных фраз — это не что иное, как разрозненные обрывочки той мелодии, и тогда душа её будет наполняться счастьем, обретая силы выполнить свой долг.

Сколько времени пробыла она в воде, Айрин не знала. Достаточно долго, как ей казалось, — но не из-за усталости, а от полноты удовольствия. Наконец она почувствовала, что прекрасные руки подхватили её и перенесли сквозь запузырившуюся воздухом воду назад в чудесную комнату. Держа девочку на руках, старая женщина села у очага. Там она нежно растёрла принцессу мягким-премягким полотенцем. У неё это получалось совсем не так, как у Лути! Закончив с этим делом, женщина склонилась к огню и достала из него ночную рубашку принцессы, белую и чистую, как прежде.

— Восхитительно! — вырвалось у принцессы. — Она пахнет, как все розы на свете!

Став ножками на пол, принцесса почувствовала себя так, словно родилась заново. Исчезли усталость, синяки и царапины.

— А теперь я уложу тебя в постель, чтобы ты хорошенько выспалась, — сказала прабабушка.

— Но что подумает Лути? И что я ей скажу, когда она спросит, где я была?

— Не беспокойся. Всё пройдёт как надо, вот увидишь, — заверила прабабушка и уложила принцессу на голубую кровать под розовым балдахином.

— Я волнуюсь из-за Керди, — сказала Айрин. — Как он там? Это ведь я привела его в наш дом. И мне следовало позаботиться, чтобы он благополучно нашёл дорогу домой.

— Я об этом позаботилась, — ответила прабабушка. — Раз это я велела тебе отпустить его, значит, я сама и должна была о нём побеспокоиться. Его никто не увидел, и теперь он сытно обедает в хижине своей матери — далеко вверху по горной дороге.

— Тогда я засну спокойно, — сказала Айрин; через несколько минут она уже сладко спала.

На этот раз, поднимаясь по горной дороге, Керди не мог ни петь, ни посвистывать. Он досадовал на Айрин, которая пыталась его надуть, как он это называл, но и на себя досадовал тоже, ведь он так грубо с ней разговаривал. Едва он добрался до дому, как его мать радостно вскрикнула и тот час же принялась собирать на стол, не переставая в то же время задавать вопросы, на которые Керди отвечал не так задорно, как обычно. Когда еда стояла на столе, мать оставила свои расспросы, чтобы мальчик спокойно поел, а сама поспешила в рудник оповестить мужа о том, что сын нашёлся. Когда она возвратилась, Керди мирно спал в своей кровати. Он проснулся только к вечеру, когда отец вернулся с работы.

— Ну-ка, Керди, — обратилась к нему мать, стоило всей семье сесть за ужин, — расскажи нам всё от начала до конца, как и что с тобой приключилось.

Керди охотно рассказал о своих приключениях вплоть до того момента, как они с принцессой вышли на лужайку в саду королевского дома.

— А что же было потом? — спросила его мать. — Вместо того чтобы радоваться своему спасению из лап этих тварей, ты такой мрачный, каким я тебя никогда не видела. Несомненно, с вами что-то произошло. Кстати, я хотела бы побольше узнать об этой смелой девочке, а как раз о ней-то ты и молчишь. Она рисковала собственной жизнью, чтобы спасти твою, а тебя, как будто, совсем это не заботит.