– Не могу удержаться, – я честна в своей тихой реплике и, уходя из кухни, обмахиваю лицо, прежде чем аккуратно повесить его пиджак на вешалку поверх своего. Распрямляю его и поднимаюсь по лестнице, вваливаюсь в спальню и мечусь по комнате, как ополоумевшая женщина, раздеваясь, брызгаясь спреем, переодеваясь и освежая макияж. Заглянув в зеркало, думаю о том, насколько я далека от делового партнера Миллера. Но это я. Если это подходит к моим конверсам, то выглядит отлично, а мое белое платье-рубашка, усыпанное красными розами, идеально подходит к моим вишнево-красным конверсам. Есть другая женщина, и что действительно беспокоит, так это моя способность игнорировать очевидность ситуации. Я хочу его. Он не только раскрыл мою чувствительность, он еще и прогнал мое благоразумие.

Мысленно дав себе отрезвляющую пощечину, откидываю массу своих светлых волос за плечи и сбегаю вниз по лестнице, вдруг забеспокоившись, что Нан с Джорджем могли наговорить Миллеру.

Их нет на кухне. Я отступаю, заглядывая в гостиную, но она тоже пуста. Слышу болтовню в столовой – столовой, которой пользуемся только в особых случаях. Последний раз, когда мы ели в столовой, был в мой двадцать первый день рождения, больше трех лет назад. Вот о насколько особенном случае я говорю. Открываю окрашенную под дерево дверь и, заходя, вижу огромный стол из красного дерева, занимающий большую часть комнаты, он красиво накрыт, на нем стоит полный набор посуды Роял Доултон7, включая хрустальные бокалы для вина и серебряные столовые приборы.

И она посадила врага моего сердца во главу стола, где никто прежде не имел удовольствия сидеть. Это было место моего дедушки за столом, и даже Джордж не удостаивался такой чести.

– Вот и она, – Миллер встает и отодвигает пустой стул по левую от себя руку. – Присаживайся.

Я прохожу медленно и задумчиво, игнорируя сияющее лицо Нан, и занимаю свое место.

– Спасибо, – говорю, когда он пододвигает мой стул к столу, прежде чем устроиться рядом со мной.

– Ты переоделась, – замечает он, передвигая свою тарелку на пару миллиметров вправо.

– То немного помялось.

– Выглядишь прекрасно, – он улыбается, и я практически теряю сознание, эти симпатичные ямочки – редкое явление.

– Благодарю, – выдыхаю я.

– Не за что, – он не отводит от меня глаз, и хотя я тоже смотрю только на него, знаю, что Нан с Джорджем за нами наблюдают.

– Вина? – спрашивает Нан, прерывая наш момент и отвлекая от меня взгляд Миллера. Я тут же обижаюсь.

– Позвольте, пожалуйста, мне, – Миллер поднимается, и мой взгляд поднимается с ним, глаза, кажется, движутся целую вечность, пока он не выпрямляется во весь рост. Он не тянется через стол, чтобы взять вино. Нет, он выходит из–за стола и обходит, вытаскивая бутылку из ведерка со льдом, и встает с левой стороны от бабушки, чтобы наполнить бокал.

– Спасибо вам большое, – Нан бросает на Джорджа взволнованный взгляд, после чего обращает свои темно-синие глаза на меня. Она всё же поступила по-своему, и теперь слишком воодушевлена, как я и думала, и это сильно давит на меня в те короткие мгновения, когда я отвлекаюсь от Миллера. Вот и сейчас Нан сияет, смотря на меня, такая обрадованная присутствием нашего гостя и его безупречными манерами.

Миллер проходит вокруг стола, наполняя также бокал Джорджа, после чего направляется ко мне. Он не спрашивает, хочу ли я немного вина, он просто подходит ко мне и наливает, несмотря на то, что он чертовски хорошо знает: я вежливо отказывалась от любого ранее предложенного алкоголя. Я не стала бы утверждать, что он невежественен в этом вопросе. Он слишком умен – ведет себя слишком, слишком умно.

– Ладно, – Джордж встает, как раз, когда Миллер садится. – Теперь я окажу внимание, – он берет нож для разделки мяса и начинает аккуратно разрезать шедевр Нан. – Жозефина, это выглядит изумительно.

– Это чистая правда, – соглашается Миллер, делая глоток вина и ставя бокал на место, пальцы разъединяются и замирают у основания бокала, хрустальная ножка возвышается между его средним и указательным пальцами. Я пристально изучаю его замершую руку, сильно сосредоточившись в ожидании движения.

Вот оно. Едва заметное, но Миллер передвигает бокал вправо совсем чуть-чуть. Это, возможно, едва ли видно кому-то, кроме внимательно ждущей меня, и я улыбаюсь, поднимая взгляд, обнаружив, что он наблюдает за тем, как я его изучаю.

Он наклоняет голову, глаза прищурены, но в них непроизвольно появляется блеск.

– Что? – шепчет одними губами, привлекая к ним мое внимание. Мерзавец облизывает их, вынуждая меня схватить бокал и сделать глоток – все что угодно, лишь бы отвлечься. Только проглотив, понимаю, что я сделала; непривычный вкус заставляет меня вздрогнуть. Бокал ударяется о стол слишком резко, и я знаю, что Миллер только что посмотрел на меня с любопытством.

Кусочек Биф Веллингтон опускается на мою тарелку.

– Возьми картошки с морковкой, Ливи, – говорит бабуля, передавая свою тарелку Джорджу, чтобы тот положил ей пару рассыпчатых пирожных. – Давай откормим тебя.

Кладу на свою тарелку пару ложек картофеля с морковкой, после чего накладываю Миллеру.

– Не надо меня откармливать.

– Ты могла бы прибавить пару фунтов, – заявляет Миллер, возвращая к себе мое скептическое выражение лица, в то время как Джордж доедает свой кусок Веллингтона. – Просто наблюдение.