— В Москву. В геологоразведочный институт.

— Десять закончил? — с завистью спросил Арвид, приподнимаясь. — Покажи аттестат, я еще ни разу не видел.

Генка пошарил в чемодане и на самом дне нашел гладкий твердый листок. В аттестате были круглые пятерки. Генка исподтишка наблюдал, какое впечатление произведут его оценки на читинца.

— Здорово! — воскликнул Арвид, снова опускаясь на траву. — А что это за справка? Та-а-к, прочитаем. «Дана настоящая Майкову Геннадию Сергеевичу в том, что данный аттестат подлежит обмену на аттестат отличника». Так тебе медаль еще не дали?

— Нет. — Генка еще раз пережил это огорчение. — Ведь сочинения рассматриваются сначала в районо, потом в Благовещенске и Хабаровске. А мне что — ждать, пока там везде рассмотрят?

— Ну и правильно, — поддержал Арвид. — Нечего ждать… Значит, и по немецкому у тебя пятерка? Проверим! — И он произнес по-немецки какую-то длинную фразу.

— Что, что? — напрягаясь, чтобы выловить из фразы хоть одно знакомое слово, растерянно забормотал Генка.

— Я сказал, что ты в русском ни черта не понимаешь, а лезешь изучать немецкий. — И Арвид засмеялся, довольный тем, что посадил Генку в лужу.

— У нас немецкий только один год преподавали, некому было, — пытался оправдаться Генка. — Я сам учил, читал немного. Но говорить совсем не умею.

— Анна унд Марта баден, Анна унд Марта фарен нах Анапа, — поддразнивая, прокартавил Ар-рид. — Вот что ты умеешь!

— А ты откуда знаешь немецкий? — с завистью спросил Генка, почти силой вырывая из рук Арвида аттестат, которым он все-таки гордился. — У вас хороший учитель был?

— Натюрлих, — самодозольно отозвался читинец, с особым шиком чуть грассируя «р» и произнося в конце что-то среднее между смягченным «ш» и «х». — Почти все латыши знают немецкий.

— Ну, ладно. — Генка захлопнул чемодан. — Ты особенно не задавайся. По математике и другим предметам я тебя в лужу посажу так, что и ушей не видно будет. Понял?

Арвид неожиданно загрустил. Даже веснушки у него поблекли, посерели.

— С математикой у меня худо, — вздохнул он. — Но в Риге пришпорю.

— А в каком ты классе? — спросил Генка, удивленный тем, что нахальный Арвид может быть и грустным.

— В девятый перешел. Эх, быстрее бы в Ригу! Там у меня дядя…

— Пойдем на вокзал, — заторопился Генка. — Может, уже начали билеты компостировать.

— Компостировать? — Арвид даже присвистнул от удивления. — У тебя билет есть?

— До самой Москвы. В Иркутск я приехал на пассажирском Владивосток — Иркутск. А из Иркутска до Красноярска на пригородных добирался.

— Покажи билет, — попросил Арвид.

Генка достал билет от маленькой дальневосточной станции до самой Москвы.

— Здорово! — Арвид уважительно подержал билет и даже понюхал его. — Тебе легче. А у меня всего двести рублей в кармане.

— А сколько билет на пятьсот веселый стоит?

— Не знаю. Может быть, и хватит денег до Москвы. А от Москвы до Риги рукой подать. Доберусь… Пойдем на вокзал. Эх, жаль, что до Енисея не дошли. Красивая река. На нее смотришь, как ночью на звезды, — сам себе таким маленьким кажешься…

Они вернулись на вокзальную площадь, знойную и бестолково многолюдную. И вдруг Арвид замер, потом умоляющим голосом произнес:

— Говори что-нибудь! Ну, говори же!

— Что говорить? — не понял Генка.

— А хорошо было купаться в Енисее, — быстро-быстро забормотал Арвид, приближая к Генке меловое лицо с оспинами веснушек. — А ты плаваешь хорошо! Молодец!

— Ты что, свихнулся? — уставился на него Генка. Мимо прошли два милиционера. Арвид сразу отвернулся от Генки и сказал обычным голосом:

— Пошли. Что стоишь как истукан?

— Ну, знаешь! — взорвался Генка. — Мне твои фокусы надоели! Пошел ты ко всем чертям!

— Тише! — Арвид испуганно оглянулся на милиционеров. — Не кричи. Я потом тебе все расскажу.

В голосе его слышалось что-то жалкое, лицо было растерянное, беззащитное.

— Черт с тобой! — мрачно отозвался Генка, которого раздражали эти превращения Арвида — от самодовольной хвастливости до какой-то непонятной трусости. — Пойдем узнавать насчет пятьсот веселого.

И опять — вокзал. Здесь ничего не изменилось, только стало еще больше людей, душнее и бестолковее. Но Арвид как будто обрадовался этой толчее, личико его оживилось, веснушки заблестели. Он как угорь скользил в толпе, штопором ввинчивался в людское месиво, весело переругиваясь с тетками и мужиками.

Генка сразу отстал от Арвида, скованный угловатым чемоданом и вежливостью, которая здесь была явно не в цене. Он нашел местечко, где было поменьше людей, и старался не терять из виду остренький затылок читинца. Арвид появился так же быстро, как исчез. Он вывернулся из толпы, даже не вспотев, синенькие глаза сияли торжеством.