В полудреме я услышал, как звонит телефон, и как мальчик сказал «спать», однако, повесив трубку, он не пошел спать, а вернулся к телевизору.

Потом что-то меня разбудило – какая-то неправильность. Мальчик сидел, напрягшись, и прислушивался.

– Ты слышал шум? – прошептал он мне.

Я задумался: значит ли тревога в его голосе, что мой сон закончен. Потом решил: достаточно, что я просто присутствую, и снова опустил голову на мягкую подушку.

Из глубин дома послышался легкий стук.

– Бейли! – прошептал мой мальчик.

Так, это уже серьезно. Я слез с кресла и вопросительно посмотрел на мальчика. Он нагнулся и погладил меня по голове. Я чувствовал его страх.

– Эй, – крикнул он. – Кто там?

Итан замер, я повторил его позу, в полной готовности. Я совсем не понимал, что происходит, но знал одно – есть какая-то угроза. Когда от еще одного стука мальчик подпрыгнул, испуская страх всей кожей, я приготовился встретить того, кто напугал его, кто бы это ни был. Я почувствовал, как шерсть встала дыбом на спине, и предупреждающе рыкнул.

Услышав мой рык, мальчик бесшумно двинулся через комнату. Я пошел за ним и увидел, как он открывает шкафчик с ружьями – второй раз за день.

Взяв дрожащими руками Дедушкино ружье, мальчик отправился бродить по дому – вверх по лестнице, по холлу и в Мамину спальню. Я шел за ним по пятам. Итан проверил в ванной, под кроватью, а распахнув дверцу шкафа, крикнул «ха!», перепугав меня до полусмерти. Потом мы повторили обыск в комнате мальчика, комнатах Бабушки и Дедушки, в маленькой комнате с диваном, где спала Бабушка, если Дедушка ночью начинал издавать грохочущие звуки. Перед отъездом Бабушка сидела в этой комнате и работала над леталом по указаниям Итана; эта комната называлась «швейной».

Держа перед собой Дедушкино ружье, мальчик обошел весь дом, подергал все ручки, проверил все окна. Вернувшись в гостиную, я с надеждой направился к Дедушкиному креслу, но мальчик по-прежнему хотел исследовать дом, и я, устало вздохнув, отправился с ним проверять занавески в ванной.

В конце концов Итан вернулся в Мамину комнату, запер замок и подвинул комод к двери. Ружье мальчик положил рядом с кроватью и позвал меня к себе. Потом вцепился в меня, и я вспомнил, как он иногда приходил в мою конуру в гараже, когда Мама и Папа кричали. Я ощущал в нем тот же ужас одиночества. Я лизнул мальчика, стараясь утешить, как мог – ведь мы вместе; что плохого может случиться?

На следующее утро мы выспались от души, а потом прекрасно позавтракали. Я ел корки хлеба, лизал омлет, допил за мальчиком молоко. Какой великолепный день! Итан собрал еду в пакет, добавил бутылку с водой и все положил в рюкзак. Мы что – собираемся на прогулку? Иногда мы с Итаном гуляли, и он готовил на нас обоих бутерброды. В последнее время прогулки все чаще приводили нас к дому, где жила наша девочка; я чувствовал ее запах на почтовом ящике. Мальчик стоял и смотрел на дом, потом мы разворачивались и шли обратно.

Вчерашний страх рассеялся без остатка. Насвистывая, мальчик пошел к Флер, которая ела из ведра сухие, безвкусные зерна, – ими она хрумкала, когда не старалась отравиться травой.

Я поразился, когда мой мальчик принес из сарая попону и блестящее кожаное седло и прикрепил их на спину лошади. Мы проделывали такое раньше – Итан высоко забирался на спину Флер, но тогда рядом был Дедушка, а калитка загона была плотно закрыта. Сейчас мальчик отворил калитку и с улыбкой забрался в седло.

– Вперед, Бейли! – позвал он сверху.

Я послушался, хотя и неохотно. Мне было неприятно, что все внимание вдруг достается Флер, а я вынужден плестись рядом с этой огромной тварью, на мой взгляд, столь же глупой, как утки. Мне совсем не понравилось, когда Флер, махнув хвостом, навалила сильно пахнущую кучку дерьма на дорогу, едва не задев меня. Я задрал над кучкой лапу – теперь она принадлежала мне. Я был почти уверен, что лошадь замыслила меня оскорбить.

Вскоре мы оставили дорогу и свернули в лес, на тропинку. Я погнался за кроликом – и поймал бы, если бы он вдруг не сжульничал и не прыгнул в сторону. Я чувствовал запах нескольких скунсов – и гордо отказался сделать хоть шаг в их сторону. Мы остановились у небольшого пруда, Флер и я напились; потом мальчик ел бутерброды и бросал мне хлебные корки.

– Правда здорово, Бейли? Тебе нравится?

Я посмотрел на его руки: даст мне еще бутерброд?

Если не считать присутствия Флер, я был доволен. Разумеется, избавиться от глупого летала – уже достойный повод праздновать, вот только за несколько часов мы забрались так далеко от дома, что я не ощущал никакого запаха.

Мне казалось, что Флер начинает уставать, но по виду мальчика было ясно, что до нашей цели еще далеко. Потом Итан сказал:

– А теперь нам сюда? Или сюда? Бейли, ты помнишь? Ты знаешь, где мы?