Идея эта окрыляет. Я вот о чем: кому в здравом уме придет мысль выбрать аэропорт «Хитроу» в качестве места, где провести бурный вечер? Разумеется, тому, кто много летает и знает, что отели аэропортов забиты иногородними стюардессами, ожидающими продолжения рейса. «Только не зови их стюардессами, – поучал он. – Они этого не любят. Говорят, что они бортпроводницы». Девушки слишком устают, чтобы тащиться в центр города, но хорошо провести время не возражают. «Прикинь: парковка бесплатная, за номер уплачено».

Я рассмеялся и согласился, хотя искал предлог, чтобы отказаться. Теперь предлог нашелся.

Толстый Трев, или все, что от него осталось, открыл дверь квартиры в черной облегающей майке и с протеиновым коктейлем в руке. Он был почти неузнаваем. Не помогало идентификации и то, что Трев сбрил свою кустистую бороду (возможно, потому, что у него открылась линия подбородка, которую он мог демонстрировать миру).

– Господи помилуй, Трев, где твоя другая половина?

Я рассчитывал, что он рассмеется или по крайней мере улыбнется, но получил лишь крепкое рукопожатие.

– Это все благодаря ИТВИ.

– ИТВИ?

– Интервальному тренингу высокой интенсивности.

– Ах да, конечно.

– Заходи.

Переступая за ним порог, я мысленно вычеркнул из списка забавных тем для разговора исполняющих балетный номер бегемотов.

Квартира почти полностью лишилась мебели, а посредине гостиной появился гребной тренажер. Трев держался дружески, посочувствовал моей размолвке с Кларой, благодарил, что я набрался мужества рассказать ему о новой работе, хотя оказалось, что слухи об этом до него уже долетели.

– Мне по барабану, – успокоил он, подавая мне чашку зеленого чая. – Абсолютно по барабану.

Ресторан не славился своей кухней, но был единственным местом поблизости от дома Трева, куда пускали с собаками и где подавали вегетарианскую еду. Трев с самого начала решил, что мы пойдем именно туда. Мучное и молочное он исключил из своего рациона, но спиртное по-прежнему значилось в его меню. Но только после того, как я, совершив ошибку, заказал вторую порцию джина, Трев решил составить мне компанию и перейти от воды «Сан Пеллегрино» к чему-нибудь более крепкому.

Мы беспрестанно говорили о нем: как он изменился, как много узнал о себе, насколько вырос как личность в то время, как тело его все больше ужималось. От подобных бесед у меня внутри начинают трезвонить тревожные звоночки. Теперь же, после ухода Клары, они звучали громче – я успел отвыкнуть постоянно выслушивать истории о самосовершенствовании. Но все-таки нашел в себе силы говорить:

– Очень интересно, Трев… Я не смотрел на это под таким углом… Ты совершенно прав: как можно любить других, если не любишь самого себя?

Но правда состоит в том, что до меня никогда не доходило, что это за штука – любовь к себе. Люди, которых я сильнее всего уважаю, отличаются удивительно низким самомнением и обостренным пониманием собственной глупости и погрешимости. Ничего из этого я Треву не сказал, но он что-то почувствовал то ли по моему тону, то ли по выражению лица.

– Циник ты хренов, Дэн.

– Ничего подобного.

– И всегда таким был.

– Сам-то тоже отличался на этом фронте.

– И смотри, где очутился. Следи за тем, куда катишься.

– Спасибо за предостережение, Трев, но со мной все в порядке.

– Хорошо, если так. Надеюсь, у тебя хватит духу измениться.

– Как ты?

Трев поднял бокал и с сумасшедшим блеском в глазах придвинулся ко мне.

– Лосьон для рта, Дэн. Этот чертов лосьон тебя держит.

– Ошибаешься. Еще краска для волос и предполагаемая реклама на телевидении страшного французского хэчбэка.

– Смейся, только не забывай, сколько мути выливаешь на людей. Неужели тебе хочется заниматься подобным всю оставшуюся жизнь?

Трев разошелся не на шутку – клеймил индустрию, а меня обозвал ее прислужником, утешающим себя несбыточной мечтой, что когда-нибудь напишу роман. Я глядел на него и думал, что мне не очень нравится этот новый, жующий лебеду, приросший к тренажерам Трев. И чувствовал, что вот-вот начну отвечать на его выпады. Не получилось: только собрался, как на полу зашевелился Догго, и я почувствовал, как к ноге прижимается его теплое тельце. Это было на него не похоже – пес не щедр на подобные представления? – и как только я ощутил его присутствие, мой зарождающийся гнев угас.